На Кавказском фронте Первой мировой. Воспоминания капитана 155-го пехотного Кубинского полка.1914–1917

Во исполнение поставленной задачи 5-й Кавказский и 2-й Туркестанский корпуса продолжили наступление, и в первых числах июля, пройдя шоссе, остановились на намеченных ими горных хребтах. Такая же задача с целью захвата города Эрзинджана, Эрзинджанской долины и горных рубежей западнее ее была возложена на 1-й Кавказский корпус. Части корпуса должны были, форсировав реку Кара-Су (кроме Елизаветпольского полка), пройти горами около 60 верст и выйти в указанную долину.

Движение предстояло по каменистой и бездорожной местности, где единственное шоссе шло по ущелью вдоль реки Кара-Су, текущей от Мамахатуна с востока на запад.

Кажется, 3 или 4 июля кубинцев сняли с позиции у Губак-Даги. Полк остановился бивуаком в небольшом саду на северо-восточной окраине города Мамахатуна. Бивуачная обстановка позволила нам несколько привести себя в порядок. Кроме того, всем ротам приказано было приступить к обучению в метании нового типа ручных гранат, которыми раньше за ограниченностью вооружались только разведчики.

Моя команда обогатилась турецким пулеметом, захваченным 11-й ротой при взятии Губак-Даги. Он оказался в исправном состоянии, а его станок по легкости и удобству обращения, признаться, во многом превосходил нашу тяжелую и малоудобную треногу.[223]

На третий день нашей стоянки к нам на бивуак прибыл посланный великим князем Николаем Николаевичем подполковник Коцебу. Штаб-офицер передал нам от наместника благодарность за службу и за боевые успехи.

Утром 8 июля нам стало известно, что противник, занимавший позиции на правом берегу Кара-Су, ночью их очистил и спешно отходит в направлении Эрзинджана.

В полдень полку приказано было готовиться к выступлению, а в четвертом часу наша колонна подошла к мосту через Кара-Су. Последний оказался испорченным противником, и мы переправились немного ниже его по понтонному мосту, наведенному утром саперами. До сумерек полк двигался по шоссе и остановился на перевале.

В первом часу ночи получено было приказание трем батальонам свернуть от шоссе на север и, пройдя несколько верст, вновь взять направление на запад, войдя вправо и влево в связь с остальными полками дивизии. 2-му батальону с четырьмя пулеметами в качестве резерва дивизии следовало продолжить движение по шоссе.

Выделив четыре пулемета для следования с полком, я с остальными отправился по шоссе со 2-м батальоном. Дорога шла по живописному ущелью вдоль берега быстротекущей Кара-Су. Пройдя около двадцати верст, мы остановились у маленького местечка Чорс. Название армянское, и на их языке значило число «четыре». Я вначале не мог понять, почему этому местечку дано было цифровое название, но вскоре разгадал загадку. В глубине ущелья, по одну и по другую сторону дороги, стояли четыре почти одинаковых холма, между которыми ютилось несколько домиков.

Пройдя после Чорса еще верст пять, мы остановились на ночевку на сравнительно обширной поляне. Несмотря на большую усталость, нам всю ночь пришлось провести в бодрствовании. Оказалось, что мы встали бивуаком на том месте, где турки устраивали загон рогатого скота, и нас потому целую ночь нещадно грызли блохи.

К рассвету 10 июля мы получили сведения, что наши разъезды пока еще не вошли в соприкосновение с противником. Турки, по-видимому, и дальше продолжали отступать. Вместе с приятными вестями появились и старые неприятности. Полученный еще третьего дня в Мамахатуне однодневный запас продуктов уже был съеден, и дальше нам предстояло движение с пустыми желудками. О подходе обозов пока не приходилось и думать, так как они двигались в хвосте большой колонны, чуть ли не за всей артиллерией корпуса, за которой, в свою очередь, следовали парки и санитарные отряды.

Я испытывал перед людьми какое-то виноватое чувство; как-никак, но они понимали, что виной этому, помимо сложившейся обстановки, является чья-то ошибка или же непредусмотрительность.

Мы пошли вперед. Ущелье сделалось немного шире, а местами встречались небольшие рощицы. Между ними стали попадаться хутора.