На Кавказском фронте Первой мировой. Воспоминания капитана 155-го пехотного Кубинского полка.1914–1917

Батальон остановился в большом саду у здания, которое, по всем имеющимся признакам, служило туркам или офицерским собранием, или же каким-нибудь штабным учреждением. На север от поселка на крутом хребте шли зигзаги Трапезундского шоссе.

На западе стояли большие корпуса казарм. Еще дальше их в верстах двух в большом селе[225] среди фруктовых садов и баштанов[226] остановился наш полк и еще какие-то части, кажется, стрелки в пластуны.

Далеко на запад на высотах шел бой. Противник старался прикрыть два важных для себя направления: одно на запад к Сивасу, а другое на юго-запад к Кемаху. К вечеру бой утих. На другой день 2-й батальон, выйдя из состава резерва дивизии, выступил из поселка и отправился вперед на присоединение к полку. Простояв дня два в садах, полк получил приказ отойти к Эрзинджану и встать на его западной окраине. На северной окраине города встали елизаветпольцы, а дальше их в поле стрелковый полк. Несколько дней нашей стоянки у Эрзинджана, наверное, останутся в каждом кубинце одним из лучших воспоминаний. Полк встал квартиро-бивуаком в больших садах, и в отличных помещениях. Тип построек и их убранство отличались от типа зданий Эрзерумского района. Здесь дома были большей частью хорошо построены, с черепичными крышами, а особняки стояли в садах. Вообще все свидетельствовало о зажиточности и о благосостоянии этого края. Нас поразило обилие и дешевизна фруктов, овощей и отчасти молочных продуктов. Такие прекрасные дыни у нас встречались разве только в Эриванской губернии. Сочные, сладкие почти до приторности, они обладали особенным вкусом, а их аромат немного напоминал запах лимона.

Турки большие сладкоежки. В городе очень часто можно было встретить кофейни с кондитерскими припасами, с прохладительными напитками и с мороженым.

Понятно, что в столь обильном крае и солдатский котел должен был обогатиться многим. Давно, может быть, с начала войны, кубинцы не ели такого борща. Чего только в котле не было: и свежая капуста, и бурак, и картофель, перец, лук, укроп и т. п. Все это бралось из соседних огородов. Мясо варилось в двойной порции, а на подливку бралось молоко с белой мукой.

– Борщ в котле такой, – докладывал мне Цымбаленко, что ряжка[227] в нем стоит, как вилы в копне сена. А трава, ваше благородие, – сытая, пахучая, высокая, скоро жаль ее косить. А кавуны, дыни в баштанах, а всякой фрухты в садах. Дивный, дивный край – точно наша Украйна!

Через несколько дней полк без скаток и вещевых мешков с развернутым знаменем, при звуках музыки вступил в направлении тополевой аллеи для встречи приезжающего из Тифлиса великого князя Николая Николаевича.

Через час линия развернутых рот стояла вдоль дороги, моя команда находилась на левом фланге полка, в нескольких сотнях шагов от городской окраины. Вскоре со стороны зданий Сувари-Кышласы показался ряд автомобилей. На правом фланге полка оркестр заиграл встречу, а затем послышались ответы людей.

– Здравия желаем и рады стараться, ваше императорское высочество!

Через минут пять к моей команде тихо подкатило несколько автомобилей. На первом из них, стоя во весь высокий рост и держась за борт кузова, находился великий князь. Его характерная фигура в серой черкеске, с черным бешметом, строгий взор и резкий повелительный голос, несомненно, произвели на моих людей впечатление. Поздоровавшись, великий князь поблагодарил пулеметчиков от имени государя за боевую службу. В следующем автомобиле сидел командующий армией генерал Юденич. Когда кортеж скрылся за домами города, ротам и командам полка приказано было следовать напрямки в квартиру-бивуак.

Отправив свою команду, я с несколькими офицерами поскакал верхом в город, на главную площадь. На ней, кроме построенных частей, находилась масса любопытных турок.

У широкой лестницы огромного здания обращала на себя внимание большая группа курдов. Это были старейшины, беки и вожди разноплеменных дерсимских курдов,[228] изъявивших нам свое повиновение. Их суровые лица, воинственные позы, богатство пестрых костюмов и старое вооружение, бесспорно, представляли собой живописную и сильную картину.

Окончив смотр частям и выйдя из автомобиля, великий князь, при гробовом молчании целой площади, направился к курдам. Не доходя до последних шагов тридцать, он остановился и окинул их величественным взором вождя-победителя. Курды пали ниц, низко склонив к земле головы в знак глубокого уважения и полной покорности. Момент был поистине величественный и сильный. Не была ли эта живая картина олицетворением поклонения народов востока российской мощи?