На Кавказском фронте Первой мировой. Воспоминания капитана 155-го пехотного Кубинского полка.1914–1917

Через час я выступил в направлении поста Промежуточного и, не доходя до него, свернул на Хадык. Оставив в последнем взвод пулеметов, я двинулся дальше на Хорум-Даг, куда и прибыл около десяти часов утра. На позиции и в Геряке оказалось полное спокойствие, и только со стороны туркестанцев доносилась до нас отдаленная орудийная стрельба. На Хорум-Даге находились 13-я и 14-я роты, а начальником среднего боевого участка (высота Хорум-Даг) был капитан Тихонов.

К вечеру прибывшим ординарцем из штаба полка командиру 14-й роты штабс-капитану Хабаеву был вручен приказ от командира полка. Согласно этому приказу, штабс-капитану Хабаеву надлежало с наступлением сумерек с полуротой 14-й роты отправиться в Геряк. По прибытии в последний штабс-капитан Хабаев, приняв общее командование, должен был на рассвете произвести нападение на неприятельское охранение с целью захвата пленных. Штабс-капитан Хабаев просил по телефону отложить возложенную на него задачу на сутки, так как в течение следующего дня он хотел лично ознакомиться с местностью и с расположением охранения противника перед Геряком. Просьба штабс-капитана Хабаева была уважена, и он должен был выступить в сумерки в Геряк и там в течение дня ознакомиться с обстановкой, организовать нападение и произвести его на рассвете следующего дня.

Я, в свою очередь, попросил разрешения отправиться в Геряк, на что получил согласие.

Лишь только наступили сумерки, мы выступили. Сначала мы круто спускались с Хорум-Дага, затем, пересекая строящееся шоссе, вышли на проселочную дорогу. Пройдя по ней около восьми верст, мы спустились в узкое ущелье, где лежал полуразрушенный Геряк. Ночь была звездная, а Млечный путь показывал, что длинное ущелье тянулось в направлении с юга на север. На западе, в сторону противника, на фоне звездного неба с трудом можно было заметить ряд сопок, на которых располагались заставы, а еще впереди их посты наших разведчиков.

Полурота тихо вошла в село и остановилась в середине его на небольшой площадке перед мечетью. Людям приказано было отдыхать не раздеваясь. Начальник команды разведчиков поручик Дебошинский точно ознакомил нас с обстановкой, подробно рассказав нам о вчерашнем нападении противника на наши посты.

Линию охранения занимало два взвода команды, а остальные два, в качестве резерва, находились в Геряке. Смена охранения происходила каждые сутки перед рассветом. Часов в одиннадцать стоявшая до сих пор тишина была нарушена выстрелами со стороны противника. Над нами высоко засвистели пули, и одна из них или с рикошета, или сорвавшись с нарезов,[108] как-то глухо прожужжав над головами, шлепнулась о стену мечети. Болтавшие до этого люди на момент притихли, а затем начали вставлять замечания. Огонь противника то утихал, то вновь разгорался, и вскоре под свист пуль я услышал храп заснувших.

Еще задолго до рассвета резервные взводы команды разведчиков отправились на смену. За двухмесячную службу в Геряке люди отлично изучили всю местность, и назначенные в заставы и в полевые караулы отправлялись сами напрямки.

К утру сменные взводы спустились в Геряк. Эта ночь прошла для них спокойнее, и потерь не было. Но все же люди еще находились под впечатлением вчерашней ночи и простить не могли туркам за четырех раненых.

С командой разведчиков я не виделся со дня ранения, и сейчас с большой радостью с ними встретился. Многих из них я знал еще до войны, одно время командуя ими. Их загорелые мужественные лица не показывали ни тени усталости, несмотря на то, что у них служба была полна больших опасностей. Вообще разведчики – это были солдаты особого выбора и особой закалки. Их выбирали главным образом из тех, кто был до службы охотником, рыболовом, лесничим, или вообще из занимавшихся каким-либо спортом. Служба от них требовала самостоятельности, подвижности, быстрой ориентировки в местности и вообще в обстановке, а также и грамотности. Кроме положенного курса занятий, служба их была связана с постоянными упражнениями в поле, с охотой и с долговременными командировками в помощь пограничной страже. Все это развило в них особые качества, не замедлившие сказаться еще в первых боях.

Передо мной остановился бравый, с двумя «георгиями», унтер-офицер Кочатков. Его красивое лицо с большими голубыми глазами на сей раз выражало большое недовольство.

– Да как же, ваше благородие, можно быть спокойным, когда я каждый раз говорил, что влево от заставы номер два нужно было заложить также секрет. Турок возьми да и пронюхай, и напал с тылу, – хорошо, что вовремя их заметили.

Через полчаса штабс-капитан Хабаев, я и поручик Дебошинский поднялись на линию нашего охранения и остановились у одного поста, откуда ясно было видно расположение противника. Шагах в тысяче, на ближайшем к нам хребте, стояло охранение противника. Дальше на высотах находились уже его позиции, за которыми возвышался Джили-Гель. Последний был сильно укреплен, и нам издали он казался весь исцарапанным сетью окопов.