На хуторе

Они прошли по тропке через старый сад, огород, а во дворе Мартиновна удивленно глаза таращила: зятек ее был весел, доволен.

– Зарыбалился, понимаешь, мать. Спасибо, Николай подошел. Время летит. А рыбу – Николаю. Детишки поедят. У нас много.

Он сложил улов в целлофановый пакет, вручил Скуридину. Вместе они и вышли со двора.

– Не люблю я, когда у меня над ухом зудят. Ты меня понял, надеюсь, Коля. Повторять не буду, – сказал за воротами Костя и, забравшись в седло, поехал к скотьим базам.

А Николай у кумы своей Лельки во дворе отыскал старый табак-самосад, растер лист-другой и закурил. Сначала поплыло перед глазами и кашель просек, болючий, отдающий где-то в животе, в резаном. Он долго не курил. Сначала помирал, очухался – не до того было. И врачи запрещали, сказали: помрешь. Но кашель прошел, и стало легче. Яснее думалось, трезвее все понималось. Хотя чего понимать? Все ясно. И теперь, через час почти, ныло в боку и груди, гудело в голове. А ведь и впрямь, наверное, не тронул. Просто испугал. А если тронет? Сила-то бугаиная, и кое-чему научился в тюрьме. Если тронет – конец. И дети останутся сиротами.

Николай покурил и отправился прямиком к управляющему. Он решил не жаловаться, но про скотину как умолчать? Рано ли, поздно – всплывет. И в чем бычки виноваты? Жаловаться не жаловаться, но надо сказать. И попросить себе другого напарника или самому в другой гурт уйти.

Чапурин находился возле конторы. Сломалась машина, конюх подседлал коня. Чапурин верхом ездил редко, лишь когда хозяйских коров пасли в очередь, раза два или три за лето. В седле он держался не больно ловко, мешали длинные ноги, и тяжеловат был, больше центнера весом. Он уже в седло взгромоздился, слезать не хотел и потому Николая слушал сверху, похмыкивая.

– Ладно, – сказал Чапурин. – Это ты правильно. Надо враз, а то избалуется. Никаких замен, будете пасти. Я его ныне соструню.

Чапурин уже слыхал про челядинского зятя пастьбу, жена говорила.

– Сегодня я с ним погутарю, – пообещал он, трогая коня.

Конь пошел в намет, екая селезенкой. Управляющий такие дела в долгий ящик откладывать не любил и вечером пошел к Челядиным. Во двор он не стал заходить, с улицы крикнул:

– Мартиновна! Зять дома?

– Дома. Пас ныне, отдыхает.

– Покличь.

Возле забора лежала вязовая колода, ошкуренная и обтерханная до блеска за много лет. Чапурин сел на нее. Вышел из двора Константин, потягиваясь и позевывая. За это время на хуторе он заметно поправился, лицо потемнело от солнца, железные зубы ярче светили при улыбке.

– Здорово живешь, казак, – поприветствовал Чапурин, протягивая руку.

И как в первый раз, на гульбе, они померялись силой в рукопожатье. Костя был моложе, сильней. Управляющий хмыкнул:

– Хорошо масло жмешь. А вот скотину пасешь плохо. Поздно выгоняешь, обедаешь долго, рано пригоняешь. – Он поглядел на солнышко, которое садилось. – Свойская только идет с попаса. А твоя когда на базу?

– Виноват, исправлюсь… – с улыбкой сказал Костя.

– Это другое дело, – помягчел управляющий. – Ты мужик в силах, напарник у тебя хороший. Вы можете. И каких бычков вам дали, геренфордов. На дрожжах будут расти, только паси. И заработки пойдут. Деньги-то нужны?

– Нужны, – ответил Костя. – У тебя деньги есть, ты дом построил вон какой.

Дом управляющего, просторный, шелеванный, крашеный, под шиферной крышей, виден был как на ладони. Чапурин строил его долго, но по-настоящему. До смерти на хуторе жить, а там – наследникам. Словом, навек.

– Хороший дом, – улыбнулся Чапурин. – Не хвалясь скажу. И ты займись строительством. Зарабатывай, расширяйся.

– Не стоит, – ответил Костя. – Такая жара стоит. Строишь-строишь, мучаешься, деньги изведешь. А какой-нибудь дурак спичку бросит, – понизил он голос. – Одна спичка, и нет дома.

Чапурин вскинулся, хотел было рот открыть и замер. В глазах челядинского зятя горел недобрый огонек. «Подожжет», – сразу же поверил Чапурин. И взгляд его метнулся к дому. Садилось солнце в алом пожаре. В стеклах чапуринского дома играл закатный отсвет. На мгновение перехватило дух, потом отпустило. Но холодок в груди не проходил, и ощутимо кольнуло сердце.

– Ты вот ко мне пристаешь, – спокойно сказал Костя. – А другие как пасут? Один запил – не пришел, другой с похмелья. А я не запью. Гарантия. Так что давай жить мирно.

Разговор кончился. Чапурин пошел домой.

Не хотелось о худом думать, а думалось. Сколько денег перевел на этот дом, сколько трудов, нервов… Другого уж не вытянуть, нет. А этому дураку чего стоит… Кинул спичку – и всё. Будет потом сочувствовать, зубы свои железные скалить. Докажи, что это он. Да и посадят его – разве легче? Дома не вернешь.