На кого похож Арлекин

Олег расхохотался, а солдатик опять усмехнулся по-шпански, загасил окурок на краю тарелки и пробормотал:

— С вами, я смотрю, не соскучишься. А я из части сбежал. Вот. Зовут меня Алексей. Стройбат. Ковырял лопатой сухую землю — бери больше, кидай дальше, а в перерывах траву на газоне зеленой краской красил: Избивали меня киргизы. Надоело быть животным и квакать в дерьме. Вы простите меня за вторжение, тут, я вижу, у вас свои дела…

— Да ладно, не извиняйся, солдат, — распахнул объятия Рафик, — здесь как у Гитлера в бункере, будем держаться до последнего патрона, пока водка не кончится. А водка не кончится, пока я жив…

Мы выпили за знакомство. Мои собеседники стали обсуждать армейскую службу, ударились в воспоминания, что мне было малоинтересно, но Денис внимал этим откровениям, затаив дыхание, как все подростки слушают рассказы дембелей о мнимых подвигах. Рафик хорошо знал законы гостеприимства и не забывал плескать в стаканы. Погода разгулялась, водка возвращала утраченное время, вселяла надежду, умиротворяла и бодрила. Рафик выдал очередной перл: «Похмелье — дело тонкое, главное — вовремя сменить батарейки». Мы раздразнили Дениса своим химическим весельем, и он тоже стал требовать свою дозу, раскапризничался и дергал меня за рукав. Я сделал ему коктейль с томатным соком, размешав водку в пропорциях, рекомендуемых детям старшего школьного возраста.

Денис, Денис, не смотри в мои серые, косые от водки глаза. Водка бьет прямой наводкой… Пивка для рывка и водочки для обводочки… Держу бутылку за ствол, как ружье… Охотник, не забудь прицелиться белке точно в глаз, что бы не испортить шкурки. Сколько же Белкиных должен отстрелять Найтов, чтобы хватило белок на боярскую шубу? Да хотя бы на шапку… Или на роман… Черт с ним, с романом — на сентиментальный рассказик для восьмиклассников… Вот облачаю свою любовь в шутовские одежды, заставляю ее гримасничать и плеваться матом — это чтобы ты, читатель гребаный, не лез мне в душу, как карлик с фонарем под юбку респектабельной женщины. Пью за ваше здоровье! За здоровье! Чтобы хуй у вас стоял и деньги были!

Денис сидел в старом плетеном кресле и медленно потягивал свой коктейль. Рафик явно кадрил солдата, горя нездоровым румянцем. Солдат хватал пригоршнями черный виноград, сок стекал по его небритому подбородку. От изобилия плодов и напитков он, кажется, совсем потерял дар речи и так быстро пьянел, что через пару рюмок его можно было брать, как говорится, голыми руками и, что называется, тепленьким. Я хорошо знаю сценарий Рафика, и, видимо, он по-настоящему хочет сегодня заполучить солдатские шершавые ягодицы (это в том случае, если Алексей не будет способен на доминирующую роль). Рафик, как всегда, универсален: Олег вне игры. Олег увял, а мы счастливы и пьем его водку. Кажется, будет скандальчик. Олег ревнив, и этот добрый кот в польском свитере может показать когти. Как жалко Олега: Все еще надеюсь, что у них может получиться трио. Нет, Олег, скорей всего, не пойдет на групповик. Денис вдруг спросил: «Почему вы так много пьете?» Раф расхохотался и погрозил ему пальцем:

— Юноша, мы не пьем, мы лечимся. Только это, — он постучал вилкой по бутылке, — и это, — он разломил дольку дыни, — напоминает нам, что мы еще живы. А ты, Найтов, почему не потчуешь своего ученика, а? Сегодня последняя встреча, друзья мои, вот мои плоть и кровь!

— Кто говорит, кто говорит! — вспыхнул Олег. — Какое святотатство! А еще в храм бегает, церковничает, свечи самые толстые покупает на свои кабацкие чаевые, молится усердно и глаза закатывает как роковой герой немого кинематографа, так что все вокруг думают, мол, вот душа-пушинка, праведник в городе, пока отец Арсений сосредоточенно кадилом машет… Ха! Я тоже был как-то на исповеди, больше не пойду, после такие искушения начались, что не вылезал из спален… Мы все тут, кроме солдата, один способ гибели выбрали…

— Какой еще гибели? Какой гибели, дура? — вспыхнул Рафик и выбросил в окно обглоданную корку дыни. — Вот ты, Олег, ты можешь представить себя в постели с бабой? Ну?

-:Ну не могу, ну и что?

— А вот и то, пидарас ты ебаный, что если бы тебя ангелы застали с бабой в постели за этим делом, то тебе это было бы записано как мужеложство.

— Какой ты все-таки кретин, Раф! Ты просто глупый. Глуп. Ты тупой. Ангелы… Записали… У тебя сознание мифологическое, как у ребенка. Да тебе же все равно — ангелы или бесы… Хочешь, я скажу, чего ты больше всего боишься? Не Бога, конечно, — парировал Олег, хлебнув из горлышка.

— Ну чего я боюсь, любовь моя, сладкий мой? — Рафик скривил влажные губы.