На кончиках пальцев (СИ)

— Только посмотри на себя… Ты же знаешь, что величие рода Малфоев прервётся с моей победой, если ты не выберешь правильную сторону. И у тебя не останется даже смазливой мордашки, потому что близость Волдеморта не сказывается положительно ни на твоей внешности, ни на твоём здоровье, — он проводит пальцами по линии роста волос вдоль виска, спускаясь на скулу, очерчивая двумя пальцами контур губ. Драко настолько заворожен его голосом — сильным и уверенным, чего ему самому так не хватает сейчас, его действиями, простыми и понятными, но всё равно впечатляющими и не оставляющими равнодушным, что даже не уворачивается от этого слишком интимного жеста. Нет в нём ни похоти, ни страсти, ни нежности. Только тепло и забота, странные и очень специфичные, но всё же тепло и забота. — Посмотри в свои глаза: в них почти нет жизненного света. А тебе ведь всего шестнадцать, Драко. Дай мне помочь тебе, ты как никто другой знаешь, что мне можно доверять. Мне не нравится видеть тебя таким бледным и худым. Нарцисса тоже потеряла былой лоск, несмотря на все старания выглядеть как раньше. Я хочу, чтобы ты помог себе и своей семье. Прими взрослое решение как глава рода, пока твой отец не может исполнять эту роль.

Во взгляде Малфоя скользнуло замешательство перед тем, как он прикрыл глаза: долго смотреть на, пусть и мягкое сейчас, почти незаметное, но постоянное мерцание — сложно.

— Не говори мне о том, что тебе нужно время. Никогда не поверю, что ты не обдумывал этот вариант, — Гарри говорит тихо, прямо на ухо слизеринцу, не давая ему прийти в себя. Тот вздрогнул, но глаза не открыл.

Гарри снова резко разворачивает его на себя, встряхивая и приказывая:

— Посмотри на меня, Малфой! — он перемещает руку на подбородок, чтобы коснуться кожи, чтобы понять, что сейчас происходит в его голове. И меняет тактику: — Драко, посмотри на меня! — уже просьба, почти робкая. Но всё же уверенная. — Доверься мне. Я помогу, Драко!

Тот открывает, наконец, глаза, полные мольбы и надежды одновременно. Но голос его звучит дерзко на этот раз:

— К чёрту гордость, Поттер! Я хочу выжить. И хочу, чтобы мама была в безопасности, — он отходит от Гарри на несколько шагов и опирается на раковину, чуть вытянув длинные ноги. Он молчит, но гриффиндорец понимает, что ему нужна минута, чтобы собраться. Малфой потирает пальцами уставшие глаза и смотрит в потолок. Наконец с его губ срывается тихий неразборчивый шёпот, потом резкий вдох и:

— Я не мог не принять Метку, Поттер. Отец в Азкабане, семье нужен глава. Но тогда я хотел её принять. Хотел, понимаешь? Думал: это честь, оказанная Малфоям. И это было очень больно. Так трудно было не сорваться и не начать скулить о пощаде, Поттер… Но задание… Оно показало мне, что Метка — это просто способ наказать отца за промах. Потому что выполнить его почти невозможно. И не только потому, что это невыполнимо. Тёмный Лорд знал, что я не смогу. Не смогу убить, — Драко подобрался, повернулся прямо к Поттеру и поднял подбородок. И только потом открыл зажмуренные глаза, убрав руку от лица. — Мне нужно убить Дамблдора. Это моё задание. А любой провал наказывается смертью. Всё ещё хочешь мне помочь?

Гарри понадобилось несколько минут, чтобы оценить ситуацию. Шок сменился неуверенностью, потом на смену ей пришла решимость.

— Кто ещё знает?

— О задании? Мама, Северус, остальные верные… Но что именно мне предстоит, пока не многие.

— Так Кэти случайно попалась под руку? Она же чистокровная…

— Мордред! Поттер! На кой чёрт она мне сдалась! Я не знаю, что мне… — он вновь близок к истерике, и Гарри, не задумываясь, хватает его правую руку своей, притягивая снова к себе, успокаивая, поддерживая. Их соединённые руки, зажатые между телами на уровне солнечного сплетения, разливают мягкий свет, отчего кажется, будто светятся они сами. Мерная, уже привычная пульсация чужого сердца в ладони дарит спокойствие, несмотря на то что пульс у обоих зашкаливает.

— Мы что-нибудь придумаем, Драко. Верь мне. Я сделаю невозможное, и всё будет хорошо. У меня это обычно хорошо получается…

Они всё ещё близко. Драко категорически не привычен к таким близким контактам, но с Поттером всё не как у людей. И слизеринец не может отказаться от этих утешающих объятий. Мысль о том, что это абсурд, не покидает его. И он отчаянно нуждается хоть в крупице логики, чтобы доказать, что он не спит, что у него и правда появился шанс выжить.

— Но почему, Поттер? Я знаю, что ради друзей ты готов на всё. Но мы не друзья. И есть слишком мало шансов, что мы ими станем. Особенно после того, как найдём способ убрать эту хрень.