На кончиках пальцев (СИ)

События развивались быстро, Волдеморт в его голове бесновался и душил своей ненавистью. Гарри метался по замку в поисках диадемы, постоянно ощущая, как Драко мечется где-то внизу, гонимый нуждой. Поттеру все сложнее было игнорировать звучащее в голове «Где ты, Поттер? Мне нужно найти тебя, мне нужно тебя найти!» В какой-то момент он почувствовал его облегчение, но беседа с Еленой Рейвенклоу отвлекла Гарри. Наверное, поэтому он пропустил момент, когда трое слизеринцев подошли к Выручай-комнате. Зато когда дверь открылась, Поттер почувствовал его пульс. И все равно увидеть его было… Ошеломляюще.

Драко, угрожая палочкой матери потребовал вернуть свою, он старался выглядеть храбрым в глазах своих друзей, но Гарри чувствовал, что того терзают сомнения и вопросы. А ещё слизеринец застыл на мгновение от осознания, что испытал, увидев Поттера живым. Радость, уверенность, спокойствие. Надежду. Он выглядел действительно напуганным и решительным, но даже когда поднял палочку и так привычно чуть сощурил глаза перед произнесением, заклинания, Избранный знал, что Драко его не убьёт.

Когда Крэбб каким-то чудом сотворил Адское пламя, все, о чем мог думать Гарри — это спасение своего Соратника. А на то, как Рон некрасиво откомментировал это желание, Гермиона вспыхнула:

— Умрёт Драко, Гарри тоже не жить, идиот!

Первая попытка помочь Драко сорвалась, и вместе с упущенной рукой и упавшей в огонь палочкой Нарциссы что-то в Гарри оборвалось. Зато, когда тот оказался за спиной гриффиндорца, Поттер наконец почувствовал, что всё правильно. Их магии мгновенно сплелись, наполняя гармонией, спокойствием. От того, как быстро это произошло, их обоих почти накрыло эйфорией от совместного полёта. И только ревущее пламя за спинами удержало от порывистых объятий. Гарри даже не думал о том, что чуть не бросился обнимать Малфоя на глазах у обескураженного, шокированного близкой смертью Гойла. Но всхлип Гермионы и смущённый, ошеломлённый собственными эмоциями Драко быстро привели его в чувство. Как он смог уйти от любимого, Гарри и сам не знал. Он только убедился, что палочка Драко вернулась к своему прежнему хозяину. Впервые с момента, когда Гермиона стёрла память его магическому Соратнику, гриффиндорец подумал, что его мир перестал рушиться. Что сейчас рушится мир чужой.

А потом… Потом была смерть Северуса и жестокая правда о профессоре Дамблдоре. И в тишине прекратившегося на время наступления сторонников Волдеморта осознание того факта, что Драко умрёт из-за него каленой иголкой вонзалось в сердце. Он не мог смириться с этим. Почти год он не чувствовал любимого рядом. Он только обрел веру в лучшее, только позволил себе понадеяться, что счастье близко.

Гарри понимал, что Волдеморт манипулирует его обостренным чувством ответственности, но в его словах была непреложная истина: позволить защитникам Хогвартса погибнуть вместо него, когда часть души этого монстра останется жить… Видимо судьба сыграла с ним дурную шутку. И не раз. Найти любовь, когда он и не верил в то, что вообще способен на это чувство, а потом едва не потерять её из-за собственной глупости. Быть готовым защищать любимого человека ценой собственной жизни, но быть обречённым убить его с моментом своей гибели.

Но в то мгновение, когда Избранному открылся Воскрешающий камень и души его близких окружили его своей заботой, Гарри понял, что не готов умирать. Не готов покинуть этот мир, не готов увести за собой Драко, не готов отпустить свою месть на самотёк. Ведь если его не станет, кто повергнет сумасшедшего, который весь мир обратит в пепел? Кто, если не он? Странная, абсурдная, совсем не свойственная ему вера в себя накрыли с головой. И только спустя несколько минут Гарри понял, что она не его. Что это чувства и чаяния Драко. Что тот безгранично, абсолютно не логично, но он всем сердцем верит в него.

Возможно поэтому Избранный, делая последние шаги перед встречей со своим врагом, каждым вдохом своим подтверждал, что его жизнь не оборвется сейчас. И, увидев перед собой Альбуса Дамблдора на вокзале Кингс-Кросс, не испытал ни удивления, ни трепета. Зато по возвращении, услышав вопрос Нарциссы Малфой о сыне, он пережил настоящее потрясение. Потому что, перед тем, как ответить, он прислушался к себе. Драко был в агонии. Отголоски боли, которую тот испытывал, почти оглушали, не давая сказать ни слова. Гарри только глубоко кивнул и направил все свои силы, всю доступную ему магию, чтобы помочь любимому. Помня о прошлой попытке, он тщательно контролировал поток, стараясь облегчить его состояние, но не навязывая лишнюю силу. Кажется, он отключился, потому что в себя он пришел от голоса Невилла. Очнувшись в закаменевшей хватке Хагрида, Гарри первым делом нашел глазами Драко. Тот смотрел на него, не отрываясь, и во взгляде пылало одно — недоверие. А потом, когда гриффиндорец вывернулся из рук полувеликана и упал на землю, другое — удовлетворенное ожидание. И прежде, чем накинуть на себя мантию-невидимку, парень успел уловить его движение.