На кончиках пальцев (СИ)

Даже будучи готовым к расставанию с Драко, это стало сильным ударом. Не только из-за потери связи с магическим Соратником. Да, Поттеру было сложнее держать себя в руках, магия все время норовила устремиться к своей половине, а получая отказ, зажигала ядро ярким пламенем, которое приходилось усмирять, чтобы оно не вышло из-под контроля. Но эмоции… К этому Герой оказался не готов. Он скучал. Он тосковал. Не только по любимому, но и по другу. За этот год Драко действительно стал его другом и соратником. И стоит ли говорить, как больно было понимать, что они больше не друзья. Что Малфой его больше не любит. Как больно было понимать, что его любимый сейчас с кем-то другим… Его мир начал крушение с этого. Смерть Дамблдора стала вторым потрясением. В это было невозможно поверить. Этого просто не могло случиться. И все же жестокая правда не растворилась в рассветном солнце. Директор был мертв. Снейп был предателем. Мир рушился. Гарри с трудом не поддался панике, ведь Снейп выведал у Гермионы их самый главный секрет, хоть и не знал всей сути. Но девушка его странным образом успокоила. Снейп был предан Малфоям, в этом не было сомнений, а потому Драко был в безопасности несмотря на осведомленность Северуса. Гарри не обратил внимания, с каких пор подруга стала называть профессора по имени, главным был тот факт, что есть кто-то, кто прикроет его соратнику спину. Еще одним камнем в спину стал поступок Джинни, словно судьба решила спросить за все его проступки, взять свое за каждый случай везения. И отрешенность и непонимание Рона дополнило картину. С каждым днем в этих мордредовых лесах в Гарри оставалось все меньше веры в любовь, справедливость, верность и дружбу. А когда он почти сломался, почти обессилел без магической поддержки Драко, их поймали егеря.

Увидеть Драко вживую впервые за столько месяцев стало подобно удару по дых. Поттер настолько выпал из реальности, что Гермионе пришлось его хорошенько пнуть. И вот тогда Гарри взмолился неведомо кому. «Только не трогай меня, Драко, только не прикасайся ко мне. Пожалуйста, только не касайся моей руки…» — Он был так близко… Внимательно разглядывал раздувшееся лицо, изучал шрам на лбу, вглядывался в глаза. — «Не смотри на меня так, любимый, не смотри мне в глаза… Мерлин, Драко, как же я скучал…» — Гарри жадно всматривался в лицо Малфоя, отмечая, как сильно тот истощен, как почти исчез свет из серых глаз, а взгляд будто молит о спасении. Драко узнал его. Не было и малейшего сомнения в этом: когда Малфой заглянул в сощуренные от заклинания Гермионы глаза, он узнал его. А потом его взгляд упал на запястье, где все ещё висел его рождественский подарок, и Драко испуганно уставился на пленника. И ни увещевания отца, ни настойчивые уговоры истеричной тетки не изменили его решения. Он отказался подтвердить то, что уже знал: егеря привели Поттера.

Побег был стремительным. Крики Гермионы, Добби-смельчак, смерть предателя, схватка, непрекращающаяся карусель ненавистных лиц и летящих заклинаний… Нужно было бежать, нужно было спасать себя и других узников, но Гарри постоянно рвался к Драко, а когда подошел ближе…

Малфой отчаянно сражался, отбивая летящие в них с Нарциссой заклинания, но когда Поттер подбежал к нему, чтобы вырвать их с Гермионой палочки, его мать была слишком далеко. Гарри мягко коснулся его браслета, на котором ярким золотом в этом жутком мраке зала сияла вплетенная в него в рождественскую ночь цепочка. Но разорвать ее Избранный не решился. Драко никогда бы не простил ему, если бы сейчас Нарцисса оказалась здесь одна против Люциуса и Беллатрисы, против всех. По ее взгляду он понял, что магия рода направляет женщину, но сейчас она была беспомощна в самой высшей точке этого состояния.

И с этого момента Гарри познал новые грани своего личного ада. Потому что теперь в его голове постоянно бился мысленный крик «Поттер! Поттер? Поттер… Поттер!» И снова по кругу. Драко звал его, ненавидел, молил о помощи, ничего не понимая и не осознавая иногда до конца, что происходит с ним. И теперь к постоянному чувству вины добавились постоянные вопросы.