На конкурс красавиц требуется чудовище

— Коллегия артефакторов отправила Совету Крылатых открытое письмо. Они просят внести коррективу в список запрещенных к использованию вещей, — хрипло произнесла она, — обойдутся. Пока я жива они такого разрешения не получат. Раздевайся.

Вздрогнув, я недоуменно посмотрела на драконью жрицу, после чего осторожно произнесла:

— Мне не жарко, спасибо.

— Оголи печать, — сердито произнесла леди Илзерран, — или ты думаешь, что вас только на девственность проверять будут? Позапрошлый Правитель намотал на род несколько проклятий, от которых пришлось долго и нудно избавляться. Так что твою кровную связь с чужим миром быстро обнаружат. Вам с Гамильтоном придется уходить боем, а я знаю что такое Псовий Генерал. И видеть это еще раз не хочу!

Я моргнула. Где-то в подсознании билась заполошная мысль — соврать. Немедленно соврать! Выдать нелепую историю о том, как к моим ногам выпал окровавленный пес и…

— Хорошо, — кивнула я и встала, — вам придется расшнуровать меня.

— Печати, как правило, на руках, — осторожно произнесла драконья жрица.

Покачав головой, я пояснила:

— Печать ставится на рану и как бы запечатывает ее. Я умирала, и Гамильтон спас меня. Поэтому теперь у меня печать под левой грудью.

— Под левой грудью, — эхом повторила леди Илзерран. — Позвольте предположить, что на охоте вы напоролись на сук.

Я рассмеялась и покачала головой:

— Нет, леди, это был стилет, а после полет с замковой башни. Мне повезло, и утром незадачливый убийца отправился на каторгу.

— Вот как? не слышала о подобном, — медленно произнесла драконья жрица.

— О, вы знаете, окраины столь опасны — монстры напали на отряд и убийца не уцелел, — я практически дословно процитировала слова старого отцовского друга. — Он не дожил до правосудия, но мне не жаль.

Старый друг отца не стал бы мне врать. Он прекрасно знает, как мы, Фоули-Штоттен, относимся ко вранью.

— Нет, сорочку снимать не надо. Она тонкая. мои чары пройдут сквозь нее, — сейчас леди Илзерран говорила со мной, так будто я столь хрупка, что могу разбиться от любого неосторожного слова.

Но я ведь выжила, а мой убийца нет. И я в безопасности с Гамильтоном. Правда, при разрыве связи печать исчезает, а рана возвращается, но нам с компаньоном это не грозит!

И стоило лишь подумать о печати, как она, никогда прежде не доставлявшая неудобств, нагрелась, затем заледенела и вновь нагрелась. А потом начала страшно чесаться!

— Вот и все, — драконья жрица вдруг посмотрела мне в глаза, — почему ты не задаешь мне вопросы?

— А что спрашивать? — заинтересовалась я.

Тихий скрип и чуть более громкое ругательство заставили меня подпрыгнуть и обернуться.

В дверях замер наш Правитель. Он, вскинув брови, с недоумением смотрел на нас — драконью жрицу, что держала левую ладонь над моей грудью и меня, прижимавшую к себе сползшее платье.

— Одну минуту, — спокойно произнесла леди Илзерран и одним заклятьем привела меня в порядок. — Вы можете быть свободны, леди Фоули-Штоттен.

— Благодарю, до свидания, — я присела перед Правителем в глубоком реверансе и отметила, что он не сводит взгляд с моего декольте. — Очень некультурно, очень.

Дверь уже закрывалась, когда я услышала полный недоумения голос Правителя:

— Вы пили Зеленого Даррена? В такое время?

5.7

Сдавленно хихикнув, я прошептала:

— Время-то уже к обеду, самое-то для умеренного приема ликера.

Хотя если судить по одногруппникам, то время для возлияний — вечер. Так-то при дворе могут быть и другие порядки. Папин друг говорил: «Оружие с утра начистил и весь день свободен», а тут может с утра Зеленого Даррена и тоже, того, весь день свободен!

Вернувшись в комнату, я с легкой улыбкой поделилась радостью с друзьями:

— Леди Илзерран не сердится на нас. Она хотела узнать про моего отца и, заодно, прикрыла нашу с Гамильтоном связь.

Мой компаньон подскочил и шумно втянул носом воздух:

— Ничего не чую.

— Мина, ты пила? — страшным шепотом спросил Марон.

На что я честно ответила:

— Драконья жрица дала мне выбор — выпью ли я сама или же она меня заставит.

— И что это было? — Тина вытащила из кармана листик с карандашом.

— Зеленый Даррен. Слишком еловый, на мой вкус.

Марон потрясенно присвистнул:

— Двадцать золотых за бутылку! Я видел его у матери в шкафу, она, кажется, собирается его сестре в приданое положить.

Тина что-то высчитывала на листочке, потом бросила в меня несколько заклинаний-диагностов, после чего постановила:

— Раздевайся и ложись, я погружу тебя в лечебный сон. Через час сорок твой организм освободится от воздействия ликера, а через три часа твоя магия перестанет на тебя воздействовать.

— Но со мной все в порядке, — запротестовала я.

— Я — будущий целитель, — припечатала Тина и указала на дверь в спальню, — у тебя пять минут. Потом приду я и усыплю тебя там, где застану.

Спорить с настолько сердитой подругой я не стала, только попросила ее и вечером меня усыпить. Увы, если я посплю днем хоть чуточку, то потом полночи буду ворочаться. И в итоге попаду в замкнутый круг — днем спишь потому что ночью не выспался, ночью не спишь, потому что днем поспал.