На корабле утро

Конечно, ресурс ранцев следовало экономить – он невелик, ведь мы не «Дюрандали». А нам еще в расселине на них летать. С другой стороны, если циклопов перебьют на пути к расселине, какой же толк в ранцах? Я первым подал пример – раскрыл крылья и взмыл над вершиной горы.

Да-да, крылья. Ведь «Икар» – это режим крылатого полета.

Дело в том, что на планетах с атмосферой сколько-нибудь длительный полет без крыльев превращается в сущую пытку. Как «Богатыри» ни просчитывай, а превратить тушку с четырьмя подвижными конечностями и головой в приемлемый летательный аппарат практически невозможно.

А вот с крыльями – другое дело. Скафандр превращается в своего рода центроплан, ранец дает реактивную тягу, а крылья – аэродинамическую подъемную силу. Думаю, отцы воздухоплавания Лилиенталь и Жуковский оценили бы этот фокус отечественных конструкторов…

Бондарович охарактеризовал остаточную ударную мощь «Кельна», «Изумруда» и их палубных авиакрыльев настолько пренебрежительно, что на многое я не рассчитывал.

Поэтому, когда в течение следующей минуты все пространство вокруг «Берты» вскипело взрывами, я был, что называется, приятно удивлен.

Пламя взрывов начисто выжгло пелену тумана и видимость вдруг стала вполне сносной.

Пока я планировал вниз, к краю расселины, передо мной пронеслись картины, достойные самых забористых росфильмовских боевиков.

Разваливались и горели зенитные башни…

Обломки паладинов, волоча за собою клочковатые дымные шлейфы, вонзались в спекшуюся массу ягнувита, высекая из него снопы лиловых искр…

Свежая стая паладинов вырвалась из шахты и растерянно шарахнулась прочь от нее, в относительную безопасность. Но впереди по их курсу встала сплошная стена разрывов осколочно-аэрозольных боевых частей «Оводов» и многие из паладинов устремились к земле…

Мы достигли расселины одновременно с «Тарпанами». Один за другим мои циклопы спрыгивали с небес и, сложив крылья, как зонтики, привычно занимали позиции для стрельбы лежа.

«Тарпаны» раскрыли задние двери боевых отделений.

– Начать выгрузку подрывных зарядов! – скомандовал я.

Но и без меня командиры взводов уже гнали своих подчиненных к машинам, подбадривая циклопов беззлобным матерком.

Все складывалось так здорово и лихо, что волна эйфорической радости вдруг захлестнула меня и я, сорвав с плеча «Нарвал», выпустил длинную очередь в воздух.

Зачем? Да низачем.

Вероятно, что-то подобное почувствовали и экипажи «Тарпанов», потому что все три машины вдруг заработали своими тридцатимиллиметровками.

Разноцветные трассы расчертили слоистый пирог из дыма и гари над шахтой «Берты».

Мы перекантовывали силумитовые заряды из «Тарпанов» на стены расселины.

Работа эта была не то чтобы тяжелой – за нас трудились электромышцы «Богатырей» – но все же требовала известной сноровки и концентрации внимания.

Мои движения приобрели привычную монотонность. И как обычно бывает со мной в таких ситуациях, мои мысли уплыли далеко-далеко…

Я думал о том, что творится сейчас на орбитах Алборза, как бьются с паладинами наши истребители. Гадал, как все прошло у Бондаровича в районе «Антона».

Подробности я узнал значительно позже. Но теперь мне кажется, что, спускаясь во мрак расселины на реактивном ранце, контролируя закладку зарядов, я своими глазами видел воздушно-космическое сражение во всей его полноте.

Рейдер «Кельн», имевший репутацию самого маневренного боевого звездолета Великорасы и прозванный за то «танцующим утюгом», танцевал сальсу между низкой орбитой и стратосферой Алборза.

На подтанцовках выступали пятнадцать корветов ягну. Этой банды хватило бы, чтобы располосовать позитронными лазерами любой линкор или авианосец. Но только не «Кельн».

То ввинчиваясь в тропосферу осенним листом, то выстреливая в черноту Пространства пробкой от шампанского, «Кельн» раз за разом уходил из-под смертоносных уколов позитронных лазеров, не уставая огрызаться зенитными ракетами и своими новомодными автоматическими семидюймовками.

«Изумруд» не мог позволить себе подобных лихачеств.

Он был покрупнее, потяжелее, да и постарше.

«Изумруд» отвлекал силы ягну в другой манере, я бы назвал ее «Емеля-дурак гоняет на печи по ледяным горам».

Для начала «Изумруд» отскочил через Х-матрицу на сотню тысяч километров от Алборза и, выпустив несколько радиошумовых имитаторов, изобразил приближение свежей российской эскадры.

Далее, непрерывно разгоняясь, «Изумруд» устремился к Алборзу по касательной и, разминувшись с его атмосферой в считанных десятках километров, умчался прочь в направлении Макранов.

Затем рейдер выполнил критический разворот с перегрузкой тринадцать «же», которую еле-еле удалось понизить до приемлемой восьмерки при помощи реверса силового эмулятора (вот уж что-что, а эмуляторы у рейдера были получше немецких, да и любых других).

И только уже на возвратной траектории «Изумруд» осуществил подъем флуггеров и выпустил последние «Шпили».

Эти ужимки и прыжки действительно сбили ягну с толку.

Едва не три десятка астрофагов и без счета паладинов метались вокруг Алборза, но навязать «Изумруду» конвенциональный бой им все не удавалось…