На краю

Городовые, не обращая внимания на его слова, связали «крестьянину» руки и вывели на улицу. Статский советник отправился следом. Под фонарем стоял Лединг в позе победителя. По всему выходило, что облава дала крупный улов. Один Конышев — если, конечно, это был он — чего стоил. Прочие посетители пивной явно относились к преступному миру. Сопротивление, которое они оказали полиции, говорило само за себя. Просто так русские бандиты с сыскарями не тягаются, не хотят отягощать себе статью обвинения. Видимо, этим попадаться было нельзя. Ну, разберемся…

Пешком от Экипажной слободки до Комаровской было не дойти, да еще с арестованными. Пришлось искать извозчиков. Легковым извозом во Владивостоке занимались исключительно русские, а в грузовом отличались китайцы. Их и подогнали к пивной. Рассадили пленных вперемешку с городовыми по грязным телегам, начальство набилось в пролетку; Мартынов вынужден был сесть на облучке рядом с возницей. Когда проезжали мимо Восточного института, один фартовый спрыгнул и кинулся наутек. Его тут же поймали, отлупили ножнами и усадили обратно. Пока ехали, городовые считали своим долгом дать ему банку в спину…

В кабинетике Мартынова собралась куча народу во главе с самим полицмейстером. Фартового, который боролся с Лыковым, усадили на стул, и все внимательно принялись его разглядывать. Принесли розыскной циркуляр на беглого преступника Сергея Иванова Конышева с указанием примет: вроде он, а вроде и не он… Штабс-капитан Карин почувствовал себя участником большого дела, воодушевился и стал вслух зачитывать перечень преступлений беглеца:

— Ссыльнокаторжный из крестьян села Владыкино Чембарского уезда Пензенской губернии, приговорен к двенадцати годам за разбой с убийством. До каторги не доехал! Первого апреля бежал из Пензенской тюрьмы вместе с одиннадцатью политическими. Вечером они закололи кинжалами двоих надзирателей и ранили третьего…

Полицейские зашумели, Мартынов без раздумий врезал арестованному по физиономии. Азвестопуло оттащил его, и помощник пристава продолжил:

— Преступники выбрались из камеры через отверстие в потолке и попали на крышу. Оттуда бросили бомбу на внутренний двор, чтобы отвлечь внимание надзирателей. И стали спускаться вниз по веревке, свитой из парусины матрасов. Во дают, сволочи… Первого, кто спустился, тут же свалил часовой. Молодец! Тогда во двор бросили еще бомбы, уже весьма значительной разрушительной силы. Где они взяли все это в тюрьме: кинжалы, бомбы? А?

Лединг оборвал подчиненного:

— Штабс-капитан, давайте без комментариев!

Помощник пристава продолжил обиженным тоном:

— Под прикрытием дыма беглецы спустились во двор и кинулись к воротам. В столкновении со стражниками и часовыми еще семеро из них были убиты. Но троим удалось скрыться: политическим преступникам Великопольскому и Щеглову, которых ждал военный суд, и уголовному Конышеву.

Мартынов тут же откомментировал:

— Где Пенза, а где Владивосток… У нас таких сроду не было.

Поднялся шум, каждый выдвигал идеи, но Лыков одним рыком потушил спор. И завершил его предложением:

— Надо дактилоскопировать подозреваемого. И срочно, вне всякой очереди, отослать его пальцевые отпечатки в Центральное дактилоскопическое бюро Главного тюремного управления. Я пошлю экспресс Хрулеву и попрошу ответить максимально быстро[38].

На том и порешили. Начальство разошлось, а сыскные начали оформлять остальных пленных. Среди них сразу же опознали троих налетчиков из Николаевска, которых давно разыскивали за ограбление магазина Скидельского. Выявили двух дезертиров. Один при побеге из Южно-Уссурийской отдельной кадровой обозной роты украл десять винтовок. Второй — матрос подлодки «Палтус» из состава Отряда подводного плавания в Тихом океане — стащил инструкции по управлению судном. Контрразведка подозревала, что их заказала негодяю какая-то враждебная нам секретная служба, или германская, или японская. Лединг лично повез его на гарнизонную гауптвахту. Захотел повысить свои фонды у военных…

После разбора фартовых настала очередь владельца заведения. Быдлов, понимая, что попался, решил не запираться и подробно рассказал о своих завсегдатаях. Но, как только сыскные спросили его о банде Большого Пантелея, сразу замкнулся. Он утверждал, что знать не знает ни самого маза, ни его подручного с птичьей грудью, ни тем более Чуму.

Алексей Николаевич вызвал на очную ставку налетчика Губина, и тот стал уличать лжесвидетеля. Но хозяин пивной не поддавался. Его голос против голоса скока[39] сводил показания Губина на нет. Следователь не примет такого аргумента. Других очевидцев не имелось. Допрос зашел в тупик.

Лыков подсел к арестованному и сказал с нажимом:

— Не хочешь нам помочь — пеняй на себя. Я сделаю вот что: сообщу китайцам, что ты укрывал маньяка. Да-да, тот третий, по кличке Чума, и есть маньяк, который режет желтых. Одиннадцать человек уже казнил, из них двум отнял головы.

— Вот же нелюдь… — пробормотал Быдлов. — А вы хотите, чтобы я против него показания дал. Он же и меня на саксон[40] наденет.