На краю

Все столпились вокруг него и увидели клок газеты с объявлением: «4-й Владивостокский крепостной артиллерийский полк объявляет торги на закупку для продовольствования нижних чинов 3000 пудов соленой рыбы перечисленных пород…» Низ объявления был оторван. Догадка Мартынова получила подтверждение. Заодно стало ясно, что Лыков изначально был прав: одна и та же банда грабила военные казначейства и резала китайцев. Невероятно, но теперь все указывало на это.

— Сергей Исаевич, берите находки и срочно езжайте к дежурному по штабу крепости, — приказал Лыков. — Вдруг в полку сейчас убивают часового? Мы тут без вас закончим.

— Да-да, согласен, — засуетился коллежский регистратор и убежал. Оставшийся наряд возглавил околоточный. Он продолжил обыск, не суетясь и не пытаясь выслужиться перед питерскими гостями. Лыкову это понравилось, он не стал вмешиваться и даже вышел на улицу. Через полчаса гурьбой высыпали наружу и все остальные. Кедроливанского объявили временно арестованным до постановления судебного следователя. Понятно было, что тот немедленно выпустит содержателя кондитерской: предъявить ему было нечего. Но и возвращаться в управление с пустыми руками Дзениту не хотелось. Он шепнул статскому советнику:

— Давайте нажмем, вдруг расскажет что-нибудь с перепугу.

— Давайте. Вас как звать?

— Карл Бренцевич.

— А меня Алексей Николаевич, моего помощника — Сергей Манолович. Вы жмите, а мы будем подыгрывать.

Через полчаса в кабинете еще не приехавшего Мартынова начался допрос подставного хозяина притона. Дзенит начал сурово, как только смог:

— Знаешь, кого ты прятал? Грабителей, что вынесли полковые кассы во Владивостоке, Седанке и Никольске-Уссурийском. Семерых солдат они при этом зарезали! Когда их поймаем, им светит военный суд и петля. А вот что сообщникам приговорят, сам рассуди.

— Какой же я сообщник? — робко возразил «кондитер». — Комнату сдал на неделю. За такое, чай, не вешают.

— Не вешают, — подсел сбоку Лыков. — Только каторгу дают. Бессрочную.

Кедроливанский побелел. Было видно, что он человек впечатлительный, и сыскные еще поднажали:

— Бери бумагу и пиши признательные, иначе гнить тебе в Нерчинске до гроба. Вон из самого Петербурга прислали статского советника Лыкова искать тех громил. До государя дошло! Головы полетят. Подумай о своей.

Алексей Николаевич показал арестованному полицейский билет. Тот увидел печать Департамента полиции и закрыл лицо руками.

— Вот знал я, знал, что этим кончится! Все Лобацевич, каторжная харя, сахалинский гнус!

— Рассказывай. Почему постелей было четыре? Мы ищем Большого Пантелея, Почтарева и третьего с птичьей грудью, Ударкина. Кто четвертый?

— Кличка ему Собака Ваня. Фамилии не знаю. Он какой-то лямой, все время ругается и на пол харкает. И слова против не скажи.

— Как выглядит? Особые приметы есть?

— Точно так, имеется одна. Мизинец на левой руке сухой, не разгибается.

Так сыщики узнали прозвище и приметы четвертого члена банды. В картотеке его быстро отыскали: Иван Недоносков, убийца, отсидевший на Сахалине пятнадцать лет и скрывшийся с поселения. Большой Пантелей подобрал себе команду из тех, с кем вместе звенел кандалами на острове.

Вернулся из крепости Мартынов и присоединился к допросу. «Кондитер» сдал настоящего владельца притона, блатер-каина Лобацевича, и сообщил, где тот прячет воровскую добычу. Уставшие сыскари уже валились с ног, но деваться некуда, они поехали к пристанодержателю. Шла новогодняя ночь, люди веселились, где-то пили шампанское, а полицейские крутились как заведенные. Лыков дал в помощь владивостокцам Сергея, а сам отпросился поспать пару часиков. Староват он стал для бессонных ночей с обысками и допросами…

Чтобы проветриться, Алексей Николаевич пошел в гостиницу пешком. Было шесть часов утра, еще не рассветало, а фонари почему-то уже начали гасить. Зима выдалась бесснежная, во всем Владивостоке замостили полторы улицы, и сыщик ковылял по тротуару, спотыкаясь о кучи мусора. Он думал, что давно не видел такого грязного города, потом представил чистый, вылизанный Петербург и как он с внуком Ванечкой идет в зверинец. Вдруг спина его похолодела. Статский советник резко обернулся. В пяти шагах от него стоял человек с ножом в руке. Среднего роста, светлые волосы, и жуткий взгляд… Чума!