На краю

— А ты знаешь, почему сыскную полицию называют трепальней? — продолжил угрожать статский советник.

— Бить будете? Я в прокурорский надзор пожалуюсь.

Все вокруг дружно рассмеялись. Питерец обратился к чинам сыскного отделения:

— Господа, вы умеете так лупить, чтобы небо с овчинку показалось, а следов на теле никаких?

— Знамо дело, ваше высокородие! Дайте нам этого бурундука на день-другой, мы уж потешимся…

Лыков отстранился от арестованного и глянул на него как солдат на вошь:

— Дело с китайцами, что у вас по улицам безголовые валяются, дошло до Петербурга. Меня оттуда прислали. Давай знакомиться: чиновник особых поручений в пятом классе при министре внутренних дел Лыков Алексей Николаевич. Из столицы знаешь кого командируют? Тех, кто порученное дело доводит до конца. Мне поручили, и я доведу. Останешься ты при этом жить или подохнешь — мне плевать. Главное — найти маньяка и прекратить его. Какой тебе, дураку, прокурорский надзор? Кто будет тебя защищать в таких обстоятельствах?

Быдлов понуро молчал. Статский советник повернулся к Мартынову:

— Сергей Исаевич, давайте его отпустим, а вы через агентуру осведомите китайцев, что он укрывает маньяка.

— Сделаем, ваше высокородие.

— Китайцы, про коих вы говорите, ничего мне не сделают, потому — сами напуганы, — заерзал притонодержатель. — А вот ежели я про Чуму начну болтать, явятся другие. С меня с живого кожу сдерут. Там звери похлеще Чумы!

— И правильно сделают, — одобрил Лыков, сверля пивного торговца взглядом. — Ну? Что еще за другие?

Тут он вспомнил догадку военного губернатора, что убийства на улицах творятся по приказу пекинской власти. И брякнул наудачу:

— Те, которые поручили Чуме резать непослушных? Чтобы свои испугались и начали домой возвращаться?

Тот кивнул.

— Так-так… Знаешь их?

— Угу. В китайской полиции имеются свои сыщики. Ни Порнек, ни Блук, ни сам Лединг для них не начальство. Подчиняются они только…

— Юйхундэ? — спросил коллежский регистратор. — Он ведь на самом деле руководит китайской полицией?

— Кабы так, — вздохнул Быдлов. — Там другой человек есть, настоящий, а не подставной. Имя ему Тунитай.

— Впервые слышу, — удивился Сергей Исаевич, и вполне искренне. — Что еще за бес, откудова взялся? Чем он официально занимается? Говори!

— Погодите, дайте с мыслями собраться, — взмолился арестованный. — Голова в ставку идет, моя голова!

Он немного отдышался и продолжил:

— Те сыщики преданы Тунитаю как псы. Разорвут в клочья любого по его команде. И народ отборный — все владеют секретными приемами китайской борьбы, голыми руками вооруженного одолеют. К ним и подойти-то боязно.

— Откуда взялся твой… как его? Кем значится в адресном столе? — опять насел Мартынов.

— Тунитай уже год как во Владивостоке. И он самый страшный тут человек, хлеще всех хунхузов, вместе взятых. Почему — не спрашивайте. Так вот, его сыщики у меня в заведении встречались с Чумой. У них и узнавайте, где эту дрянь найти. А мое дело сторона: налил им пива и уйди.

— Только с Чумой? — усомнился Алексей Николаевич. — А не со всей бандой? Ребята ведь все у тебя столовались. Разве не так?

Быдлов стал наконец признаваться:

— Сразу-то я не понял, что за люди. Потом дошло. Большой Пантелей — фигура известная, его всякий знает. Он заходил несколько раз. Были с ним какие-то глоты, и не двое, как вы спрашивали, а трое. Все мне незнакомые, я на них и не смотрел — чего шушеру разглядывать? Вот. А теперь за ними висельное дело, и меня обрат на каторгу утянут! Или китайцы казнят. Дайте мне защиту, тогда я подпишу полное признание.

— А много ли ты знаешь, чтобы нам с тобой договариваться? — нахмурился статский советник. — Где квартирует Большой Пантелей, навряд ли он тебе доложил… Подручных его ты не разглядывал. Ну? Что у тебя в рукаве? Клади на стол.

— Один козырь есть, ваше высокородие. Обещайте только китаезам не говорить, Христом Богом молю, и сдам я все, что знаю.

Лыков покосился на Мартынова, тот кивнул. Ясное дело, после такого признания Быдлов станет настоящим осведом[41], а не липовым, каким был до сих пор. Выдать авторитетного фартового — за такое везде зарежут. Начальнику отделения было выгодно, чтобы пивоторговец оказался у него в руках.

— Мы с Мартыновым согласны, — веско сказал статский советник. — Я скоро уеду, а дальше Сергея Исаича не пойдет. Китайцам сдавать тебя не станем. Выкладывай свой козырь.

— В Матросской слободке он прячется. И люди его там же. По разным квартирам, но место сборное у них есть. Называется среди обывателей «Шуры-муры». Так-то по бумагам это кондитерская, там якобы продают съестное для употребления на месте. А на самом деле притон похуже моего.

— Как фамилия владельца? — взялся за карандаш коллежский регистратор.

— Промысловое свидетельство выдано на имя мещанина Кедроливанского. Видать, из духовных. Заправляют всем сахалинцы. Слышно, что это заведение Марка Лобацевича.

— Понятно… — протянул главный городской сыщик. — Следовало ожидать…

Лыков поднялся, подмигнул Азвестопуло:

— Мы с Сергеем Маноловичем прогуляемся, а вы поговорите. Когда нам прийти?

Мартынов почесал нос: