На краю

— А верно ли говорят, Сергей Исаевич, что бо́льшая часть старательского золота проходит мимо казны?

— Верно, Сергей Манолович. Мы в полиции считаем так: шестьдесят процентов остается на руках у старателей. И они несут добычу подпольным скупщикам.

— В том же Благовещенске много лет существует подпольная золотая биржа, сплошь из китайцев, — кстати вспомнил Лыков.

— Точно, — подтвердил коллежский регистратор. — Я понял, куда вы клоните. Да, на Миллионке есть скупщики старательского золота. Как вольноприносительского, так и хищнического. Желаете получить адреса с именами?

— Желаем.

— Все сообщу, что сам знаю. Однако обязан доложить об вашем интересе господину подполковнику.

— Само собой, он же ваш начальник, — успокоил Мартынова Алексей Николаевич. — Главное, чтобы сведения ваши были исчерпывающими. Без купюр и пропусков. Договорились?

— Так точно, ваше высокородие.

В разговор вступил Насников:

— Сергей Исаевич, а что с пушниной? Тоже имеется подпольный рынок?

— На Миллионке, Олег Геннадьевич, человек шесть занимаются. Желаете списочек?

— И все эти скупщики — китайцы? — не поверил поручик.

— Как один. Русским некогда, они водку хлещут с утра до вечера.

Лыков стал подводить итог:

— Тайные промыслы существуют на женьшень, опиум, золото и пушнину. И все они сходятся в китайском квартале. Правильно?

— Забыли про спирт, Алексей Николаич, — веско дополнил начальник сыскного отделения. — Это сейчас важная статья дохода, поважней пушнины.

— Хорошо, еще спирт, — согласился командированный. — Сколько же денег крутится на Миллионке? С такими занятиями…

— Миллионы и крутятся.

— И кто заправляет всем? Купцы? Старосты Владивостокского торгового общества?

— Э-э… только богатым по карману такое…

— Значит, купцы? — наступал Лыков. — Или китайское правительство? Или Тунитай?

— При чем тут правительство? — растерялся коллежский регистратор.

Насников порылся в столе, вынул какие-то бумаги:

— Мы ж контрразведка, мы следим за такими вещами. Дефицит китайского бюджета — восемьдесят восемь миллионов таэлей. Деньги республиканцам взять неоткуда. Правительство готовилось разместить займ в двести пятьдесят миллионов франков на Парижской бирже. Но Франция по просьбе России отказала в этом. А средства нужны срочно! На войну с Россией.

Мартынов тоскливо протянул:

— Олег Геннадьевич, во что вы меня хотите втянуть? Я уголовный сыщик, какие биржи?

— Я о Тунитае. Помните эту фамилию? Быдлов говорил, что он главный во Владивостоке среди желтых.

— Мало ли что ляпнул тот мазурик? Он пиво разливает. А вы уж сразу и поверили?

— Поверили потому, что проверили, — резко ответил поручик. — Есть такой человек, главный резидент китайской разведки во Владивостоке. По приказу которого, кстати, русский бандит Чума режет инакомыслящим головы.

— Лично я ничего не знаю ни про каких резидентов, — столь же решительно заявил сыщик. — Списки жуликов, что вы запросили, дам. По письменному вашему требованию. А тунитаи, таэли, биржи — извините, не ко мне.

Мартынов встал, всем своим видом показывая, что дальнейший разговор ему неприятен.

— Могу идти?

— Да, Сергей Исаевич, — примирительно ответил Лыков. — Письменный запрос будет у вас на столе через час, можете готовить материалы. Сергей Манолович зайдет и заберет. К вечеру успеете? Тогда всего хорошего, спасибо.

Начальник сыскного отделения ушел, а из соседней комнаты появился Оюулунбиельды. Оказалось, что монгол давно уже сидел там и слышал бо́льшую часть разговора.

— Олег Геннадьевич кое-чего не сказал, — усмехнулся он. — Да, китайское правительство действительно наложило лапу на подпольные промыслы своих купцов, хищничающих на русской территории. Хочешь воровать — плати дань Тунитаю. Он вроде как комиссар по сбору податей с косоглазых жуликов. Но деньги и впрямь нужны Пекину позарез, поэтому власти готовят отмену соляной монополии. Предлагаю это использовать.

Питерцы ничего не знали про монополию, и старший агент объяснил:

— Сейчас дело обстоит так. Имеется немногочисленное сословие янь шаней — «соляных купцов». Только у них есть право покупать соль у добытчиков. Для этого они приобретают у казны особые билеты — ини. На один инь можно купить триста шестьдесят четыре чина соли; чин — это мера веса, китайский фунт[65]. Приобретенная соль взвешивается на таможенных постах и поступает затем по оптовой цене в государственное распоряжение. Власть продает ее в розницу населению. Торговля солью составляет чуть не единственный надежный источник поступлений в бюджет государства, поскольку налоги эти ребята никогда порядком не платили. А падение империи и замена ее на республику окончательно разрушили учет.

— Ясно, — сказал Лыков. — Выходит, власть хочет отдать соляную монополию в частные руки?

— Да, как у вас в свое время были винные откупа, — щегольнул знанием русской истории монгол. — Теперь частная инициатива должна будет, по идее властей, повысить доходность соляных акцизов.

— Так, а нам что с того?