На краю

— А вот что. Я предлагаю выдать нашего человека за янь шаня. Есть у меня подходящий агент, известный в кругах солеторговцев. С легендой, с паспортом и билетами, все как полагается.

— Но зачем нам этот подставной торговец? — не понял Азвестопуло.

— Он будет приманкой для Тунитая.

— Объясните! — вскричали петербуржцы. А грек добавил: — Тунитай — государственный человек, военный резидент. И соляной купец послан от казны. Кто для кого приманка? Оба на казенной службе состоят!

Оюл терпеливо начал излагать свою идею:

— Все соляные купцы — жулики, там других не бывает. И для чиновников это не новость. Наш подставной негоциант на самом деле приехал скупать старательское золото. Соль — для отвода глаз, как прикрытие. Мехами он тоже не побрезгует и женьшень купит, но золотишко для него главный интерес представляет. Желает он объегорить… так по-вашему?

— Так.

— …объегорить родное китайское государство. Мы пустим слух насчет золота и прочих делишек почтенного янь шаня. Ну и станем ждать. Не сможет Тунитай пройти мимо такого карася. Сам не явится с ножиком, понятное дело, но своих боевиков запустит. Тут мы. Глядишь, возьмем след…

Олег Геннадьевич слушал внимательно: видимо, идея старшего агента была новостью и для него. Но сообразил поручик раньше сыщиков:

— Подсадная утка!

— Именно так.

— А кто тот отчаянный, кто согласится играть столь опасную роль?

Оюл ответил безмятежно:

— Да мой брат Хуварак.

Насников смутился:

— Ты готов послать на такое дело родного брата? А вдруг его убьют? Об этом ты подумал?

— Всех нас могут убить. Вон на Алексея Николаевича было тут уже два покушения. И обошлось. А мы? Хуварак служит в агентурной организации номер пятнадцать[66]. Опытный, выдержанный. Во Владивостоке он бывает редко, но его хорошо знают как соляного купца и оборотистого выжигу. Так по-русски, выжига?

— Так, — подтвердил разведчик. — Но все равно в голове плохо укладывается. Ты хочешь, чтобы Хуварак появился на Миллионке и принялся скупать с рук у местного жулья ценности: золото, женьшень…

— Меха соболя.

— …меха, может быть и опий-сырец.

— И его тоже, — согласился монгол. — И привлек к себе внимание Тунитая. Для этого придется выдать брату крупную сумму наличностью.

— Сумма будет, — оживился Лыков. — Но насколько опасно то, что ты предлагаешь?

Старший агент попробовал успокоить начальство:

— Тут деловые отношения, а не уголовщина. Тунитаю не нужен мертвый купец, с живого больше возьмешь. Хуварака станут пугать, вымогать деньги. Но до крови дело не дойдет, кровь невыгодна. А в ходе переговоров вскроются козыри резидента. Янь шанем не становятся просто так, они люди тертые, у каждого телохранитель, а то и не один. Тунитаю придется попотеть, стращая такого человека. Пусть выложит карты.

В итоге мысль старшего агента была начальством одобрена. Насников послал курьера за Хувараком, встречу назначил на явочной квартире контрразведки в Гнилом углу.

Уже за полночь питерцы познакомились с кандидатом в подсадные утки. Рослый и мордастый, Хуварак выслушал приказание спокойно. Видимо, они с братом все обговорили заранее. Он сразу заявил, что нужно не менее пяти тысяч русских денег, и лучше золотом. В доказательство извлек из карманов и выложил на стол пачки странных засаленных бумажек:

— Вот! Тоже деньги, но с ними много не наторгуешь. Лучше золота еще ничего люди не придумали.

Питерцы с любопытством разглядывали туземные «деньги». Клочки бумажек, на них кисточкой нарисованы непонятные символы…

— Это банкноты шансийских банкирских домов, — разгадал загадку Насников. — Такие квазиденьги в большом ходу в Маньчжурии, да и в целом в Китае. Шансийцы пользуются безукоризненной деловой репутацией. Их задрипанные бумажки котируются и принимаются всюду. Ссуды, вклады, денежные переводы, оплата покупок — все проводится через них.

— А золото все же лучше, — вздохнул агент. — Вот, смотрите: хунхузская пятерка. Ничем не отличается от вашей официальной монеты, кроме одного: она не стоит на ребре.

Он поставил монету на гурт, и та покатилась по столу. Алексей Николаевич вынул из кармана свою пятерку, которая спокойно встала на ребро.

— Хунхузы открыли в харбинском квартале Фудзядянь мастерскую по выделке из краденого золота русских пятирублевиков, — разъяснил Хуварак. — Отличные, скажу вам, монеты. Лигатура, вес — все по норме. Банки принимают их без ограничений. Всем хороши, только обжимный пресс подкачал, и гурт выходил неровный. Ваше правительство три года назад сумело через своих сыщиков выяснить, где именно в Харбине прячется мастерская. И разгромила ее руками полиции китайской. С тех пор подделки прекратились, но ранее фабрикованные монеты остались в ходу.

Он порылся в кармане и выложил другую монету:

— Или вот такие есть желтые кружки. Очень ценная вещь: двадцать йен прежней чеканки, до тысяча восемьсот девяносто седьмого года. Сейчас она обращается по двойному курсу. В самой Японии золота в обращении считай что нету, только банкноты. И на такой кружок можно жить в столице три дня. Я знаю, на себе испытал.

— Вы были в Токио? — не сдержал удивления Азвестопуло.