На краю

Утром все трое, отдохнувшие и отогревшиеся, сходили в Покровскую церковь. Потом осмотрели достопримечательности столичного пункта. Их оказалось немного. Три десятка торговых заведений, из них десять — с продажей крепких спиртных напитков на вынос. Пять пивных лавок, неизбежный «Кунст и Альберс», склад-магазин Колониального фонда. Один японский и один китайский магазины. Тюрьма, камера мирового судьи, таможенная застава. Агентства Добровольческого флота и Северного страхового общества, закрытые на зиму. Библиотека на восемьсот томов. Богадельня для призрения дряхлых и неспособных ссыльных. Двухклассное училище, училище имени шталмейстера Гондатти и школа для девочек. Лечебница на десять коек, с аптекой. Канцелярия горного инженера. Почтово-телеграфная контора. Лесничество, казначейство и гарнизонное собрание. Акцизный участок. Интендантский магазин. Две мечети, лютеранская и римско-католическая церкви, моленный дом старообрядцев. Два православных храма и часовня. Представительства товариществ Клейе и наследников Зотова. Сахалинское благочиние. Полицейское участковое управление с пожарной частью, как водится, под каланчой. Народный дом и рядом ночлежка. Казармы местных войск и при них лазарет. Избушка с вывеской «Александровское сельское общество»[91]. Жителей 1084 человека, 252 жилых частных дома и 138 заброшенных. Весь пост — 18 улиц и две площади. Негусто…

Только на парадной Николаевской, рядом с домом губернатора, кипела хоть какая-то жизнь. Выстроились в ряд магазины Бородина, Петровского, Сазонова, братьев Коврижкиных, Марчинечко и Шаркова, весь цвет александровской торговли. Над магазином «Восходящее солнце» Такамуры развевался японский флаг.

Среди вывесок лучших магазинов гости разглядели скромную доску с надписью «Булочная Егора Противного». Не здесь ли прятался маньяк в первую ночь на Сахалине?

На городских окраинах расположились кирпичный, водкоочистительный и пивоваренный заводы. Еще было две бондарных мастерских, где изготовляли бочки для засолки рыбы — вот и вся здешняя промышленность.

Нагулявшись, приезжие отобедали в ресторане «Тихий океан». Кухня там оказалась как в трактире средней руки. Цены на алкоголь были забористые, посетители довольствовались анисовой водкой. Поев, они явились в участок, откуда помощники Лыкова разъехались. Азвестопуло в сопровождении стражника отправился в Рыковское, Насников со смотрителем Шикером начал осмотр подозрительных селений. А Лыков, оставшись один, засел за сохранившиеся архивы.

Вечером за ужином у него состоялся любопытный разговор с губернатором. На вопрос командированного, как чужой человек может так долго прятаться на виду у всех, Григорьев ответил:

— Боятся люди. И для этого есть причины.

— Вокруг каторжные в третьем поколении? Но ведь их все меньше и меньше остается на острове. Приезжают новые люди, для которых законы тюрьмы — пустой звук.

— Исходя из статистики, вы правы. Ссыльных по бумагам немного, да и те вот-вот станут вольными, как только выйдет манифест. Но они сплоченная масса. А приезжие каждый сам за себя. И еще надо учесть сложившуюся судебную практику.

— А что практика? — насторожился чиновник особых поручений.

— Да… Не хотелось говорить… Однако скажу. На острове по-прежнему совершается много тяжких преступлений. В прошлые года по двадцать пять убийств! На такое малое количество жителей. Ведь у нас народу как, к примеру, в уездном городе среднего размера…

— Например, в Балахне, — вставил Лыков.

— Пусть как в Балахне. Если бы там в год резали по двадцать пять человек, что это было бы за место?

— То был бы ад, — мрачно ответил сыщик.

— Вот и я об этом! — даже обрадовался действительный статский советник. — А тут, на Сахалине, обычное дело. Так и живем. В последнее время число убийств удалось сократить. В среднем до десяти в год. Но и десять тоже много! И что выходит? Вот взять ссыльнопоселенца Федотова. Он изнасиловал и убил девятилетнего ребенка. Негодяя увезли для суда во Владивосток. Целый год идет следствие. Мне пишут, что скоро состоится суд и его повесят. Там, во Владивостоке. Но устрашающее и, если хотите, воспитательное значение наказания сведено к минимуму. Федотова надо было вздернуть тут! На площади, у меня под окнами. И не через год, а через неделю, пока его злодеяние свежо в памяти людей. Казнь в другом месте, да еще год спустя, уже никого не напугает.

Губернатор отхлебнул бенедиктина и продолжил:

— У нас нет своего суда, потому летом прибывает выездная сессия из Владивостока и вершит тут правосудие. Но как вершит? Вы не поверите, Алексей Николаевич: за умышленное убийство дают исправительные арестантские отделения. Как за кражу.

— Не может быть, — вырвалось у сыщика. — За умышленное?

— Святой истинный крест. Ссыльному из крестьян Гиоеву присудили три года арестантских рот. Другому, Асурбаеву, вообще дали полтора года! А он человека зарезал.

— Но почему такие мягкие наказания, Дмитрий Дмитриевич?