На краю пропасти

«Центр - Пурге. Выделите своей группе двух разведчиков заданием продолжения розыска интересующего нас объекта».

«Центру от Бури. Шесть километров севернее развилки дорог Лабиау-Меляукен (ориентир - местечко Лаукшиен) склады боеприпасов. Замечено активное движение груженых автоколонн со стороны Кенигсберга, пустых с востока и загруженных на складах обратном направлении. Это даст основание предполагать наличие интересующего вас объекта».

«Центр - Буре. Благодарим за важнейшее сообщение. Завтра четыре утра подсветите объект. Результаты сообщите».

Два фронтовых письма.

«Ленка, привет. Извини, что долго молчал. Были тяжелые бои, спали по три-четыре часа в сутки: рвемся к границе подлой Германии, Ленка! Очень тяжело. Бои какие-то «вязкие», затяжные. Фрицы цепляются за каждый хутор, за каждую деревушку, за каждую яму. Оружие новое противотанковое придумали, гады. Называется фаустпатрон, в переводе - «кулак-патрон». Это вроде ракеты, которую запускают из короткой направляющей трубы прямо с плеча. Ох и страшно же бьет этот «кулак», Лена! Вчера в бою видел, как попал он в один из наших танков: башня сразу отлетела! Но ничего. Никакие ракетные «кулаки» не удержат нас! Граница близка, Лена, и я мечтаю быть на ней одним из первых!.. Да, прости, что почерк неровный, будто по кочкам еду. Опять меня царапнуло, рука побаливает, но слегка. Страшно хочется увидеть тебя. Странно, в школе не обращал на тебя внимания. Бывает! Береги себя. Может, перейдешь в госпиталь?

Командир танка «Т-34», «десятки», лейтенант Герман Рогов».

«Гера, здравствуй! Вчера у меня был самый радостный за последние тяжелые месяцы боев день: получила твое письмо. Гера, ты опять ранен?! Я так боюсь за тебя! Знаешь, мне часто снится все один и тот же ужасный сон. Будто среди каких-то развалин горит танк. Твой! А в нем - ты. И танк вот-вот должен взорваться. Я ползу, ползу и никак не могу доползти до танка, чтобы вытащить из него всех. Тебя! И знаешь, танк взрывается... Однажды вот так на моих глазах взорвался и сгорел танк. Вернее, он уже горел, а я ползла к нему и слышала стоны, крики: «Сестричка, помоги...» Наверное, танкист видел меня в смотровую щель. Я ползла, а немцы били из пулемета так, что головы не поднять. Гера, боюсь за тебя! Действительно, странно - я тоже в школе не обращала на тебя внимания. С Вовкой Волковым дружила. Хотя вру, обращала на тебя внимание. Всегда! Но ты был в классе таким недоступным для всех - Геракл! Береги себя, так хочется увидеться.

Лена».

Километр южнее местечка Лаукишен.

- Летят, - сказал Грачев и посмотрел на часы. - Без пяти минут четыре.

- Молодцы, летуны! Ну, братки, и рванет сейчас... Пора уже кидать ракеты!

- Будет взрывчик! Большой! - Федя радостно потирал руки, – Но, кажется, фрицы встречают наших! Слышите? Стрельба в воздухе... Ночные истребители? Пора подсвечивать!

- Где же ракеты? - не выдержал и Володя. «Подсвечивать» обнаруженные «Бурей» склады отправились Викентий Бубнис и Костя Крапивин. - Глядите, какой-то самолет падает... Наш? Немец?

Огненным метеоритом прочерчивал небо подбитый самолет. Глухой взрыв всколыхнул ночь. И в то же мгновение над лесом вспыхнули две ракеты. Роняя искры, они всплыли в небо, указывая расположение складов. Молодцы, ребята!

- Та-та-та... бам-бам... доносилась стрельба и резкие хлопки повисших над лесом осветительных бомб. Они медленно спускались, заливая окрестности белым холодным светом. Видно ли что-нибудь летунам сверху? Взорвались первые бомбы - заметили они сигнал, заметили! Вскоре взрывы слились в одни протяжный, стонущий грохот... Вот сейчас, вот сейчас раздастся и невероятной силы взрыв... Вот сейчас, вот сейчас!

Грачев переглянулся с Федей, нахмурился. Слышно было, как уходили от объекта самолеты, а новая волна бомбардировщиков словно наплывала из глубин неба... Неужели у складов такие толстые бетонные своды, что бомбы не могут их пробить? Да нет же: судя по взрывам, летуны кидают тяжелые бомбы! Такие, уж если и не пробьют бетон и железо, то так встряхнут дьявольское хозяйство, что... Уходят самолеты, но где же, где настоящий Большой взрыв?!

Разведчики столпились под кустом орешника, подавленно молчали. В чем же дело?.. Три коротких свиста: Крапивин и Бубнис возвращаются. Грачев ответил, послышались торопливые шаги, сбивчивое дыхание. Еще издали Костя выпалил:

- Командир, беда... ведь склады-то фальшивые! Вот такая музыка...

- Чего болтаешь? Какие еще фальшивые?!