На краю пропасти

Лена бежала через площадь «Десятка»! Герка писал, что номер его танка «десять»! Это он выглянул из люка, Лена не могла ошибиться. Тяжелая санитарная сумка мешала, юбка задиралась выше колен. Лена бежала изо всех сил, и вдруг кто-то кинулся на нее, схватил, поволок. Ничего не понимая, она отбивалась, брыкалась, надеясь еще догнать Теркину машину.

- Куды мчишь, дуреха? - плотный, ряболицый красноармеец дохнул ей в лицо крутым запахом лука. - Вишь: пулеметчик на чердаке дома ожил. Срежет! Ну-ка, успокойся.

- Пусти! - Лена шевельнулась, солдат разжал руки. - Спасибо.

- А не за што. Танкист-то - милай, что ли?

- Да. И не увидел меня!

- Лучших девок в армии полоняют, - завистливо улыбнулся боец. - Хотя так, наверно, и должно быть: лихие вояки!

- По улице разрасталась пальба. Из-за угла дома выкатился бронетранспортер, шевельнулся рубчатый ствол тяжелого пулемета, и очередь прошила чердачные окна, со звоном посыпались стекла. Площадь опять ожила, из садов и двориков, распахнутых дверей домов выходили пехотинцы и, оглядываясь, настороженно всматриваясь в черные зевы окон, затопали по улице.

Лена одернула гимнастерку, подняла сумку и побежала к раненому. Там уже хлопотал, поддерживал голову рыжему водителю санитар Василий Петрович Громобоев, усатый, краснощекий и красноносый крупный мужчина в помятой, неряшливой гимнастерке. Уж так сложилось, что Лена и Громобоев работали вдвоем: ловкая и верткая, она проползала там, где неповоротливому санитару было не пробраться. Обнаружив раненого, Лена тянула его из опасной зоны, а дядя Вася, так она звала Громобоева, прикрывал ее огнем из автомата и кричал сиплым басом что-нибудь вроде: «Ленка, держи правее. За бочки, за бочки уползи. Счас я туда подгребусь». И он «подгребался», взваливал на себя раненого и тянул его из-под пуль и осколков, волок, как небольшой мощный тягач, приминая землю своим сильным тяжелым телом.

- Куда урванула, глупая? - ворчливо сказал он Лене.

- Рогов это, дядя Вася, - Лена опустилась на колени, расстегнула сумку, ласково сказала раненому: - Потерпи, милый, сейчас тебе полегчает... Слышишь? Герка Рогов это был, говорила я тебе про него.

- Ну и хорошо. Живой, значит. Видала, сколько сегодня они наших танков упалили?.. А он, небось, молодец. Уцелеет.

- Убитый я, - прохрипел раненый. - А у меня жена да пятеро ребятов... Ой, убитый!

- И ты, служба, уцелеешь, - гудел Громобоев, помогая задрать раненому гимнастерку. - Держи, Ленка, убинтуй.

- Это он, дядя Вася, это он, - все повторяла Лена. Слезы вдруг потекли, она смахивала их ладонью и не могла остановить, а сама бинтовала стонущего водителя. Рана была кровавой, но не опасной, пуля лишь скользнула по животу. Всхлипнув, прикрикнула: - А ну, хватит стонать! Царапина, понял, папаша?

- Неужто? - Шофер несмело улыбнулся, скосил глаза на свой живот. Сел, сам стал держать гимнастерку, и Лена быстро обмотала его бинтами. Раненый поднялся. Покачиваясь, застегнул брюки, опоясался. Вдруг ткнулся Лене в лицо, чмокнул в щеку и пошел к грузовику. Пнул ногой один баллон, пнул другой и полез в пропоротую пулями кабинку. Крикнул: - Спасибо, родные! Век не забуду... За снарядами я. Иэ-эх, «студер», рванули!

- Санита-ар! Эй, усы, чего заснул? - заглушая шум отъезжающей машины, послышался зов из распахнутых дверей костела. - Раненый у нас тут.

- Погребли? - Громобоев подтолкнул Лену к костелу и громко пробасил: - Идем-идем, ну что раскричались?..

«Верховному главнокомандующему вооруженными силами Германии Адольфу Гитлеру. Русские войска предприняли яростную атаку на пограничный укрепрайон Восточный вал на участке от Словики до Вирбалиса. Натиск врага усиливается с каждым днем, угрожая целостности восточной границы Рейха. Серьезные потери имеют 1-я, 549-я пехотные дивизии 4-й армии. Мы принимаем самые решительные меры, чтобы ни один русский солдат не перешел священных границ Рейха.

Командующий группы армий «Центр» генерал-полковник Рейнгардт.

«Мой фюрер! Если потребуется, все мы - от рядового члена НСДАП до меня лично, гауляйтера Восточной Пруссии - встанем у границы с оружием в руках, и русские взгромоздят горы трупов вдоль реки Шешупе, такие горы, через которые они сами не смогут перебраться!

Эрих Кох».