На краю пропасти. Экзистенциальный риск и будущее человечества

Даже если экономика не хочет заниматься нормативными вопросами, ими займутся другие, кто будет готов к глубоким размышлениям и новым выводам, подкрепленным сильными аргументами. Часть таких людей трудится в сфере экономики, часть – в сфере философии, а часть рассеяна по другим сферам в академической среде и за ее пределами. Они, несомненно, пока не пришли к согласию по всем вопросам морали, но обладают добытым ценой больших усилий знанием нормативных проблем. Решение заменить их экспертизу общественным мнением (или мнениями действующего правительства) – само по себе неверный, на мой взгляд, нормативный выбор.

628

Хотя в одной из ранних статей на эту тему (Cropper, Aydede & Portney, 1994) было показано, что испытуемые решительно предпочитали спасать меньше жизней раньше, чем больше жизней позже, это не дало никаких реальных свидетельств существования чисто временного предпочтения. Дело в том, что, отвечая на уточняющие вопросы, многие из испытуемых сказали, что сделали выбор, потому что будущее не определено и потому что в будущем наверняка появятся технологии для спасения жизней, а не потому что проявили чисто временное предпочтение (см. подробнее у Menzel (2011)).

В последующем исследовании (Frederick, 2003) удалось лучше изолировать временное предпочтение от таких смежных факторов. Фредерик, например, попросил людей сравнить смерть одного человека в США от загрязняющих веществ в следующем году и смерть одного человека при аналогичных обстоятельствах через 100 лет: 64 % назвали их “одинаково плохими”, 28 % сказали, что более ранняя смерть хуже, а 8 % заявили, что хуже более поздняя смерть. Те 28 %, которые, судя по всему, проявили чисто временное предпочтение, полагали, что смерть сегодня эквивалентна примерно трем смертям через 100 лет. Таким образом, среднее временное предпочтение у всех участников составило менее четверти процента в год на протяжении следующего века (и, вероятно, продолжило бы снижаться в будущие века, что соответствует данным других экспериментов).

629

Это может объясняться сохранением экзистенциальных рисков, возможностью того, что даже успешное будущее не продлится долго, или неспособностью достичь процветания в будущем, не связанной с экзистенциальными рисками (а, например, в результате постепенной деградации, которую мы могли бы предотвратить в любой момент, но просто не сумели).

630

Stern, 2006. Стерн установил налог на катастрофу на уровне около 10 % в год достаточно произвольно и не пытался провести количественную оценку лучших данных о будущих рисках. Я, однако, полагаю, что он верно выбрал диапазон риска в следующем веке.

Хотя при обсуждении его подхода к дисконтированию вопросы вызывало главным образом очень низкое значение ?, он, по сути, включил в расчет компонент ?g. Однако, поскольку траектории темпов роста были сгенерированы в рамках его модели, ясно понять, каким образом это повлияло на полученные результаты, оказывается сложнее (см. Dasgupta (2007), где проводится глубокий анализ и осуществляется сравнение с ранней работой Нордхауса).

631

Это хорошо объясняет, почему чистое временное предпочтение должно быть неизменно со временем (и описываться экспоненциальной кривой). Дело в том, что таков единственный способ избежать “временной несогласованности”, то есть ситуации, когда с течением времени вы ожидаемо меняете свою точку зрения по вопросу о том, какая из двух выгод лучше. Но этот аргумент неприменим к темпам роста и налогу на катастрофу, которые представляют собой эмпирические параметры и должны устанавливаться в соответствии с нашими лучшими эмпирическими оценками.

632

Из третьей главы мы узнали, что уровень природного риска, вероятно, ниже 1 к 200 тысячам на год (с учетом того, что мы уже прожили 200 тысяч лет, а родственные виды в среднем существуют гораздо дольше). Дисконтированная ценность 50 %-ной вероятности дожить до периода, когда уровень катастрофического иска достигнет максимум 1 к 200 тысячам, превышает 100 тысяч лет.

633

Этот довод основан на аргументе Мартина Вейцмана (1998), но Вейцман не рассматривает дисконтирование на основе налога на катастрофу. Главное здесь – увидеть, что мы проводим дисконтирование на вероятность того, что катастрофа произойдет до обозначенного времени, а следовательно, фактический коэффициент дисконтирования в конкретный момент времени представляет собой вероятностное взвешенное среднее коэффициентов дисконтирования в мирах, которые кажутся нам правдоподобными. После этого будет несложно понять, что это не эквивалентно дисконтированию по средней ставке (или любой фиксированной ставке) и что в долгосрочной перспективе это приводит к дисконтированию по низшей из ставок, в которых мы хотя бы минимально уверены. Следовательно, даже если вам известно о существовании постоянного уровня риска, ваша неуверенность в том, каков этот уровень, может привести к неэкспоненциальному дисконтированию.

634

Это зависит от того, снижает ли такая работа риск лишь в краткосрочной перспективе или же оказывает на него долгосрочный эффект.

635