На круги своя. Часть 2. Сбросить маски

По мне, Эллан в сто раз лучше Геральта. О, как я жалела об опрометчивом поступке! Не Геральту Свейну, а Эллану Марону надлежало подарить силу, которую вероломный граф забрал вместе с девственностью. А я попалась на простейшие уловки! Знала, столько навсеев охотятся и попалась. И вот теперь Геральт неизвестно где, расширил энергетический резерв и обратит его во вред Веосу. Роман бывшего героя девичьих грез уже не для кого не секрет, граф Местрийский служит королеве, а та, в свою очередь, жаждет власти и мести.

Дурочка, светлая дурочка! Поверить, будто Геральт проникся чувствами к наложнице! Если он кого-то любил, то только Евгению. Чего только стоит добровольное донорство. Королева, несомненно, Шепчущая, питается душами, неспроста ее в жертвы выбрал демон. Геральт не идиот, он знал это и кормил Евгению. Объяснение напрашивалось только одно, потому как темных не запугаешь, во всяком случае, не аристократа – чувства, но разве поймешь все в шестнадцать лет, когда еще не нюхала жизни! И я поверила, доверилась, за что поплатилась сполна.

Вот он, любящий и стыдящийся своей любви, вбивший в голову, будто я высмею его чувства за сам факт их наличия, не желающий показываться слабым, больным, всегда оставаться величественным магом, лучшим самцом. Глупый!

Улыбнувшись, порывисто расцеловала веки любимого и потерлась носом о его щеку.

– Я тоже жалкая. Вот, люблю тебя еще больше.

Эллан засопел, но напряжение мышц чуть ослабло.

– Ты же все чувствуешь, – продолжила наступление, щекоча дыханием кожу, – так какого демона говоришь глупости?

– Тепло, – хрипло ответил Эллан и впервые за весь разговор взглянул на меня. – Очень много тепла. Я, – сглотнул, – не привык и не понимаю. Иди к Соланжу, он сильнее.

– Влепить пощечину? – пригрозила, теряя терпение. Ну сколько можно заниматься самокопанием! – Думаешь, прошлая была за крюк? Нет, милый, за предложение убить. Ты решил, будто я тварь, променяю на целенького и здорового.

Лорд издал нечленораздельный звук, нечто среднее между стоном и всхлипыванием. Подбородок дернулся, глаза широко распахнулись.

– Разве нет? – совсем еле слышно, изумленно, без прежнего трагизма прошептал Эллан. На какие глупости только силы тратит! – Женщине не нужен проигравший.

– Да не проиграл ты! – взорвалась я. – Умный, красивый, сильный мужчина, а ведешь себя хуже ребенка! Не виновата я, что вы больные. Давай, хватит бояться, признайся-таки в любви.

Эллан нахмурился, а потом улыбнулся.

– Наиви! – он словно перекатывал слово на языке. – Мне непривычно, прости, – лорд виновато улыбнулся. – Я действительно тебя люблю, поэтому так… Вредное чувство: все время страшно.

– Почему? – Едва касаясь, прошлась губами от скулы до подбородка и, спохватившись, попросила: – Ты молчи, тяжело ведь. Не обращай внимания на болтушку.

– Нет, иначе ты не поймешь, – упрямо возразил Эллан и попросил поделиться силой.

Сейчас, милый, полежим немного, и я тебя полечу. Совсем ты себя не бережешь, дышишь с хрипами, а все туда же – споришь. Вот как хорошо, когда не надо притворяться, когда гордость не мешает касаться губами уха.

Немного отдохнув, Эллан продолжил исповедь. Теперь обошелся без экивоков.

– Мое поведение со стороны, наверное, странно, – он говорил предельно тихо и медленно, в конце и вовсе перешел на мыслеречь. – Однако все просто: я пытался избавить тебя от тяжкой обязанности. Сразу не разобрал, мысли как в тумане, повел себя, как с другими женщинами. Случившееся… – Эллан ненадолго замолчал. – Я сам себя ненавидел и презирал. Чуть-чуть не успел, нож выбили.

– И раздробили кости? – взгляд поневоле скользнул по второй, лежавшей поверх одеяла руке.

– Иначе никак. Темные добровольно не отдадут. – Любимый лорд неуклюже, в силу болезни, ткнулся губами в ладонь. В ответ погладила и обещала побрить. Страх прошел, беспокойство улеглось. – Магии во мне не осталось, поэтому скрутили. Дальше ты знаешь. Потом появилась ты… Как я жалел, что не успел умереть! Представлял, как выгляжу, ощущал твои эмоции и призывал смерть как избавление. Не все женщины черствые, в этом ты не права, но прежних отношений бы не было. Оба бы вечно помнили и жили кто с вечным чувством стыда, кто – омерзения. Нельзя такое женщине видеть, для нее любовник обязан остаться в памяти сильным и смелым. Иначе какой из него мужчина?

– Самый обычный, – в который раз поцеловала и прилегла рядом. Обняла и с облегчением выдохнула: прижался. Жаль, пальцы сломаны, не может ответить на ласку. – Сомневаюсь, будто Валерия Соурен бросила мужа, попади он в плен.

Речь шла о матери Филиппа. У его родителей действительно образцовые отношения, при внешней холодности герцогини она обожала мужа, как и он ее. Подумать только, никаких любовниц и наложниц – неслыханно для навсея! Валерия платила той же монетой.

– Она бы его зубами выгрызла, – в мысленном голосе сквозила улыбка. Кожей ощущала эмоции любимого, словно тоже стала Чувствующей. – Ты права, не стоит мерить женщин по Элизе. А тут еще Соланж Альдейн… Между вами связь.

– Никакой связи! – вспыхнув, возразила я.