На крутой дороге

Он разделся и лег на раскладушку, надеясь сразу же уснуть. Но сон не шел. Присутствие Жадана не давало угомониться растревоженным мыслям, и они продолжали прясть свою пряжу. «Захарко», — зацепился вдруг Шафорост за слово, доброжелательно сказанное Жаданом. Это обращение тронуло его. Да, было время, когда они называли друг друга Захарко, Иванко. С юности ходили в друзьях. Бывало, и к девушкам вместе, и на заводе водой не разольешь… «Захарко»! Хотелось продлить теплоту этого обращения. Но вдруг его что-то насторожило: а с чего бы это Жадана вдруг к прежней дружбе потянуло? Не замыслил ли чего-нибудь коварного?

Конфуз в горкоме, когда Жадан словно бы невзначай выставил его вместе с инструкторшей и лектором на посмеяние перед партийным активом, казался ему не случайным. Пожалуй, Жадан подстроил это умышленно. Если бы он хоть чуточку оберегал авторитет руководителя стройки, не стал бы поднимать такой шум при всех. Мог бы поговорить один на один. Но еще большая неприятность произошла совсем недавно на партсобрании, где избирали делегатов на городскую партконференцию. Его, Шафороста, чего никогда не бывало, не избрали! В списке для голосования, как и положено, был, а тайным голосованием провалили. За что? За то, что все его помыслы были о строительстве? За то, что не потакал отсталым настроениям? Известно ведь, что всем не угодишь. Недовольные всегда найдутся. «Но какой же ты к черту парторг! — хотелось сказать Жадану в лицо, — какой ты партийный руководитель, если собрание пошло на поводу у тюфяков и разных там отсталых элементов!»

Шафорост сжал зубы. Повернулся на другой бок, чтобы не слышать даже дыхания соседа. Ясно же, что с выборами Жадан ему подставил ножку. Да еще когда? Перед самым приездом наркома!.. А теперь — «Захарко»… И снова скрипнула под ним раскладушка.

Жадан тоже не спал. Нервозность соседа передалась и ему. Мысли его тоже вертелись вокруг недавнего собрания. Действительно, такого еще не бывало. Хотя против Шафороста голосовали многие, однако он всегда проходил и в партком, и в горком. А тут вдруг преобладающее большинство против. Когда объявили результаты голосования, Жадану было просто неловко. Стало даже жаль Шафороста, тот прямо почернел. Хотелось поговорить с ним с глазу на глаз. Знал, что как специалиста коммунисты его ценят, а вот выбрать в руководящие партийные органы не захотели. Совесть не позволила. Не захотели потакать своеволию начальника.

Жадан считал тогда, что Шафорост должен был встать перед коммунистами и сказать: «Товарищи! Очевидно, я в чем-то глубоко провинился перед вами. Не могу этого не учесть». И коммунисты поняли бы. И он со временем вновь бы вернул былое уважение, доверие, авторитет. Но Шафорост этого не сделал. Покинул собрание оскорбленный, словно там действовал какой-то заговор. А после собрания сторонники Шафороста окружили Жадана. Они были в растерянности. Как это так, не избрать руководителя стройки? Они привыкли видеть его всегда не только делегатом, но и непременно в составе президиума, попросту не могли представить президиум партконференции без Шафороста.

И кое-кого из руководства горкома обеспокоили результаты собрания. Эти руководители были склонны видеть здесь какие-то нарушения. Стали выискивать причины, чтобы отменить решение собрания и назначить другое, на котором непременно изберут Шафороста.

Жадан с возмущением думал о вирусе формализма. Какой он живучий! И особенно опасный, когда проникает в партийную работу! Этим защитникам «принципиальности» безразлично, что скажут люди, если ради Шафороста собрание будет аннулировано. Им безразлично, что такими действиями подрывается вера людей в самое святое — справедливость. А какую услугу оказывают этим самому Шафоросту? Какое чувство укрепляют в нем: уважение к массам или презрение? «Куда же ты придешь?! — подмывало Жадана крикнуть Шафоросту. — Куда докатишься, двигаясь по этому пути?!»

Жадан резко повернулся на другой бок.

Так они оба ворочались на своих раскладушках, притворяясь спящими, а сами нервничали, корили в мыслях друг друга и с нетерпением ждали конца перерыва.

Наконец ударили в буфер. Точно по боевой тревоге, отовсюду спешили в прогоны монтажники. Шли посвежевшие, бодрые, но, конечно же, не столько от отдыха в короткий перерыв, сколько от сознания, что о них заботятся.

— Ишь как вытанцовывают! — улыбнулся нарком и подмигнул Жадану: — Это благодаря вам, парторг!

Только теперь Шафорост понял, кто настоял, чтобы сделать перерыв, и хмуро, с каким-то смутным чувством опасения смотрел вслед уходившему Жадану.

V