На крыльях миражей

Случайность, как ни крути – частное проявление закономерности. Вадик – её неожиданная, но роковая неизбежность. Он не может без неё, она без него. Но оба были бы значительно счастливее, если бы никогда-никогда не встретились.

Увы, им не повезло. Вот такой необъяснимый, местами забавный логический парадокс, лабиринт, из которого нет выхода.

После той унизительной сцены они навсегда расставались раз десять. Окончательно, надолго, всерьёз. Потом непременно мирились. Оба в разлуке скучали, томились бессонницей, тосковали, просчитывали бесконечные варианты сценариев разрешения конфликта, грезили сентиментальными мечтами о трогательном свидании.

Посмотреть на обряд воссоединения было бы забавно: потерпевшей стороной неизменно считался Вадим. Жанна замаливала мнимое прегрешение деятельным раскаянием: покорной готовностью делиться, дарить, отдавать.

В момент ритуального возложения жертвы на алтарь любви девушка потрясающе вкусно плакала, а любимый был непривычно заботлив, нежен и мил. Первый любовный танец и потом, в постели, после разлуки всегда был грандиозным представлением, – Жанночка, можно я вот так? Спасибо, родная! Ты сегодня такая, такая, как я счастлив!

Не поверите, это признание не было фигурой речи. Вадим действительно верил, что в данную минуту только она способна подарить ему вечное блаженство.

Под действием паров алкоголя Вадим множество раз преподносил Жанне обручальное кольцо с дорогущим коллекционным бриллиантом, как классический кабальеро просил руки, стоя на одном колене, но наутро суетливо искал, куда оно запропастилось. И непременно отнимал раритет, стыдливо пряча взгляд от неудавшейся невесты, – бес попутал, Жанночка. Не готов я к такой ответственности. Сама пойми – рано мне хомут на шею вешать. Хочешь, я тебе путёвку в дом отдыха организую? Прощаешь, а? Прости!

– Скажи, что бы ты сказал, что сделал, если бы узнал, что у меня пропали месячные?

– Не, Жанка, это… ни в какие рамки не лезет. Нет, нет и нет, только не это!

– Выдохни. Настроение у меня такое. Шалю, прикалываюсь!

Так или приблизительно так прожили странные любовники девять долгих лет, отламывая по крошке, по ломтику от сжимающегося как шагреневая кожа срока оставшейся жизни при каждом расставании.

Всё когда-то кончается. Всё. Завершился ничем, гулко звенящей пустотой, неприкаянным одиночеством, и этот причудливо авантюрный роман.

Да, они не поверили до конца, что последняя грандиозная разлука – финал. Однажды, через год или даже два, после длительного запоя, Вадим отыскал в старой записной книжке номере телефона. Долго думал – звонить или нет. При произнесении её имени вслух ничего внутри отчего-то не дрогнуло, не возрадовалось.

Всё же звонок был сделан. Но ответа не последовало. Жанна давно стёрла из памяти смартфона набившее оскомину имя. Номер тоже. Неизвестным абонентам она не отвечала: слишком много развелось желающих поживиться за чужой счёт. Ей было, о ком заботиться. Вон она ползает – Алёнушка, точная копия глуповатого папы.

Наверно нет неправильных дорог

Как подачку швыряет мне осень кленовый пятак,

хмурит озеро лоб недовольно морщинами-рябью.

И уходит старуха раскрашенной, яркой, но дряблой,

проворчав напоследок, что всё в этом мире не так.

Софья Сладенько

Любовь – щедрое угощение, даже награда, когда чувствуешь и знаешь, что в любое время можешь остановиться, задуматься, принять судьбоносное решение и спокойно жить дальше, даже если для этого будет необходимо расстаться.

Чтобы это понять, необходимо, по крайней мере, влюбиться, потом оступиться, постараться выбраться из-под завала страстей, а после собрать себя по кусочкам.

Когда от любимого начинает зависеть буквально всё: настроение, предпочтения, вкусы, расстановка мебели, меню, отношение к жизни, вкус зубной пасты, даже цвет причёски и лака для ногтей – это уже манипуляции, рефлексия – действия, способные разрушить чего угодно, даже самые искренние и глубокие чувства. Так говорила мама, которую жизнь изрядно потрепала, несмотря на её уступчивый характер и весёлый жизнерадостный нрав.

– Знаешь дочь, когда тебя считают частью интерьера, отказывают в потребности и праве иметь собственное мнение, душа, или то, что мы за неё принимаем, заставляет задуматься – что ты здесь делаешь? Хочется убежать немедленно, забыть, что бывает холод снаружи и внутри, когда тебе отказывают в элементарном праве иметь своё личное мнение. Есть потребность забыть навсегда, что летающие в комнате занавески могут вызывать не только романтические мечты, но и озноб, потому что ветер дует в окна и сквозняк вымораживает мозг.

Мама воспитала Веронику одна. Папа не уставал повторять, что иметь ребёнка не его инициатива, что у него есть права… дальше он любил перечислять какие именно.