На крыльях миражей

Юноша мог проникнуться чужой болью, сопереживать, сочувствовать, но вступать в отношения не любил и не мог, на это ему не хватало сил и энергии. Тем более что в роли страдалицы выступала симпатичная девушка, а это вовсе невыносимая тяжесть. Вдруг ей взбредёт в голову знакомиться или того хуже – делать вид, что влюбилась.

Как бы там ни было, пришлось выслушивать совсем неинтересную историю её безутешной печали. У Алины к тому же зуб на зуб не попадал от холода. Она невероятно продрогла. Губы у девочки были синие, кожа бледная, а глаза бесцветными и водянистыми от слёз.

Конечно, он отдал ей свою куртку. Это не спасло, ведь до дома не близко. Пришлось надеть на неё свои ботинки, размером вполовину больше девичьей ноги, самому пытаться идти по сучкам и шишкам в носках.

Чтобы помочь согреться, Вячеслав заставил её приседать, пока на лбу девушки не выступила испарина.

Поняв, что спасена, Алина начала заразительно смеяться, глупо, совсем без повода, но добродушно и жизнерадостно. Голос у девушки оказался звонким, чистым, глаза выразительно зелёными, заразительно-привлекательными.

Такой замечательный кадр юноша-фотограф пропустить не мог. А она с удовольствием позировала. Так, так и ещё вот так.

Дальше и того интереснее: она шла и падала через шаг, заплетаясь в его огромной обуви, застывала в нелепых позах, смешно комментировала нелепость ситуации, потешалась сама над собой  и требовала делать снимок за снимком, находя это занятие забавным.

Вячеслав с удовольствием, даже с видимым наслаждением поддержал игру. С Алиной было изумительно легко и невероятно весело.

Когда ребята устали, а до дома ещё было далеко, пришлось опять меняться обувью. Дальше Вячеслав тащил Алину на закорках. Она, забавляясь, ворошила пальцами его шевелюру, дула на шею и уши, закрывала его глаза мягкими нежными ладошками, хохотала, как ненормальная. Парня это отчего-то нисколько не раздражало.

Напротив, юноша изображал из себя необъезженного коня, потешно скакал. Устав, они присаживались несколько раз на скамейки. Алина нежно брала его за руку, водила пальчиком по ладони, чего-то увлечённо рассказывала.

Вячеславу было совсем неважно, чего именно девушка говорила. Хотелось слушать и слушать этот мелодичный голосок, щекочущий чего-то внутри, отчего становилось приятно, словно от вибраций, издаваемых довольным котёнком.

Девушка к тому времени согрелась, уже никуда не спешила. Вячеслав растирал ладонями её холодные ступни, дрожа от каждого прикосновения.

Алина смотрела изумрудной зеленью глаз, а ему казалось, что чего-то большое и важное перетекает из них, делая его счастливым. Юноша не предполагал, что такое бывает.

Потом были застенчивые, трепетные прогулки и свидания, робкие поцелуи, несмелые объятия, тысячи удачных фотографий. Алина любила и умела позировать, двигаясь грациозно, гибко, Запросто находила вызывающие,  жеманные, томные, настороженные, смешные и пикантные позы, легко изменяя выражение лица и характер портрета. Такого вдохновения от фотографии никогда прежде Вячеслав не испытывал. Всё, чем они занимались вдвоём, вызывало восторги и ликование. Девочка восхищала каждым движением, фразой, жестом.

Прощаясь, влюблённые, конечно, это была уже не дружба, обещали, что любить будут вечно и бесконечно. Как же им было замечательно. Неиссякаемый поток нерастраченной нежности омывал их тела и души, даря неописуемое блаженство, в котором они купались, поглощая в изобилии новое, неизведанное и радуясь этому, как дети.

К следующей весне они поженились, всё ещё продолжая планировать в восходящих потоках восторгов. Родители Вячеслава переселили бабушку к себе, им отдали однокомнатную квартиру.

Неожиданно Алина поняла, что тех качеств, которыми обладает Вячеслав, для настоящего счастья совсем недостаточно. Он талантлив, но никогда не станет богатым; силён и привлекателен, но недостаточно амбициозен; сексуален, но неагрессивен, не наделён особой эротической выносливостью и фантазией.

Алина хотела всё и сразу. Молодость заканчивается быстро. Красота – дорогостоящий, но быстро портящийся товар. Упустишь момент, расслабишься, разомлеешь от любви, а птицу счастья вместо тебя поймает кто-то другой.

Она оказалась талантливой, выдающейся самкой, способной любить дерзко и смело, нежно и страстно, изобретательно и безрассудно, истекая мёдом сладострастия, но лишь в условиях беспредельной свободы, когда никто никому ничего не должен. Ограничения и правила моментально делали девушку несчастной. Детей она тоже до поры не хотела, не время.

Зелёные глаза её, ещё недавно излучающие свет любви, день ото дня тускнели, настроение и характер портились. Вместо нежности Алина теперь дарила претензии и требования, то и дело устраивала разбирательства, скандалила, переходя на личности.