На крыльях ветра

Опустели выжженные дали,

Поплатившись за любовь к теплу,

Звезды бережно их на руках качали

И сдували горечи золу.

Крепким чаем, как живой водою,

Оросит их ночь, ее цветы

Не позволят думать, что с другою

На чужбине изменяешь ты.

2004 г.

Зной.

Солнце бросит лучи на обочину,

Застирает их в лужах Донца,

Поразвесит, как рюшки, пристроченные

К синим платюшкам чебреца.

Сильно ляписто желто-синее,

Словно скромности не обучено

И в зеркалах воды так искренне

Улыбается злополучное.

2004 г.

Грин.

В лапах ветра, иль в объятьях моря,

Или в гавани веселой и чужой,

Иль со штормом диким громко споря,

Где угодно, только не со мной.

Пусть другой причал вдруг озарится

Алым пламенем далеких парусов,

И девчонка, вольная, как птица,

Будет мчаться, не боясь оков,

Но не я, пойми, что слишком долго

Я ждала тебя мятежный Грей,

От любви осталась воля только

И рассказ о верности твоей.

2004 г.

Ромка.

И звезды пишут золотой строкой,

Что я люблю тебя, и мраморное небо

Все в крапинках от белых облаков

Надеется на что-то, верит слепо,

А я не верю и осколками тепла

Ласкаю память и сжигаю сердце,

Я не боролась и не сберегла

И не открыла в душу твою дверцу,

И ты уехал очень далеко,

И вряд ли вспомнишь глупую девчонку,

Что выводила золотой строкой

На небе мраморном, что очень любит Ромку.

2004 г.

Стужа.

Забываю, забываю эти дни…

Или, может быть, в маисовом тумане

И не мы, а, может быть, они

Забывали ложь и кутались в обмане.

Заторможен, запорошен этот путь:

Два скитальца, снежная пустыня,

И ни клятвы, и ни чувства не вернуть,

И любовь не вспомнит нас отныне.

Но безмолвны снежные края,

Ложь оледенила эти души,

И она любила, но не я.

И не ты виновен – это стужа.

2004 г.

Милый август.

Горизонт заволокли печали,

И пред взором мраморной ночи,

Словно крейсер, медленно отчалил

Милый август – и причал молчит.

Паутина белая тумана -

В ней запутались и звезды, и поля -

Принакрыла мир, как шаль нежданно -

И лишь высятся, как мачты, тополя.

И тоска, как ранняя простуда,

В сердце лета крепко залегла,

В гавань неба уж спешит три судна -

Это осень в небо приплыла.

2004 г.

Желанье.

Его губами ты не утолишь желанья

Ни через час, ни через два, ни через жизнь,

Как яд загубят, и нелепы ожиданья,

И крикнуть хочется желанью: « Отвяжись!»

Он смотрит в сердце синими глазами,

И словно мозг не в состоянии понять,

Что не должно быть ничего меж вами,

Нельзя мальчишку в губы целовать.

А эти руки и слова презренья -

В холодном сердце каменный расчет,

И сотни раз не достает везенья,

Чтоб убежать туда, где он не ждет.

Ведь стоит посмотреть на губы эти -

Ты бросишь все, как сотни раз подряд,

И нет лекарства от желанья, нет совета

И смысла нет желанью потакать.

2004 г.

Не жду.

Закрываю глаза и опять

Губы вижу твои и целую,

И себе не могу приказать,

Что не жду тебя и не тоскую,

Что, возможно, уже никогда

Не дотронусь к любимым ресницам,

Дни текут, как речная вода,

И летят как осенние птицы,

Ты, наверно, меня не любил,

И тем более глупо ждать встречи,

Если там, вдалеке, изменил,

И не правда, что время излечит.

И стихи, и слова – это зря,

Телефон мой молчит и нет почты,

Но в надежде купалась заря,

И весной вновь распустятся почти.

2004 г.

***

Ее зажеванные старые пластинки,

Портреты осени и замшевый браслет

Вернешь во вторник, а в четверг Иринка

Отдаст кондуктору засаленный билет.

И целых семь часов озябшие вагоны

Конвоем пасмурным ее будут стеречь,

И глупо думать, что всесильны телефоны,

Что смогут чувства хрупкие сберечь.

2004 г.

***

Легче не верить, чем найти,

Лучше надеяться, чем потерять,

И в попытках досчитала до пяти,

Спотыкнулась, но веселая опять.

Все не важно : прогорело и ушло.

Шесть но шесть – … наверно, тридцать восемь,

Если боль, то выпей карвалол,

Если грусть – то просто плачет осень.

2004 г.

Рабство принципов.

Чешуйчатые мысли,

Ячейками сознанье,

Копаниями в смысле

И тихим ритмам данью,

Венком лавровым давят

И возвращают к боли

И смеси подсознанья

Кошмарным сном уколют

Змеятся и шипуют,

Изобретя лекарство,

Но ты любил такую

Из боли и из рабства,

Из шелкового плена,

Из нервов и из крови,

Но больше нет царевны…

Опять венком на брови

Чешуйчатые мысли…

И изумрудным блеском

Коварных глаз нависли

Недобрые подвески.

И яд уже под кожей,

Агония терзает,

Ее любовь, быть может,

Была… и вновь босая,

С распущенной косою,

В лиловом сарафане…

Что делать с головою,

Когда душа в тумане,

Кто еще не ясно,

Продлится ли мгновенье?

И свет горит напрасно -

Бушует злобный гений

Рассудком окрещенный.

И вдруг мечтаешь очень,

Что победят загоны,

И ставишь троеточье…

Но мысль змеей гремучей,

Когда душа на грани,

Прогонит злые тучи,

Вернет душе желанье.

И снова все как было,

И снова власть и скука,

Обрезанные крылья,

Нелепая разлука.

В принципиальном рабстве,

Где чувства – грех запретный

И мысль опять властна,

И не живут царевны,

И смеси слез небесных

С травой и жемчугами,

И бисерная бездна

Под босыми ногами.

2004 г

Красные бусы.

Красные буквы. Длинные точки.

Он не вернется. Дни все короче.

Солнце на грани. Небо в испуге.

Чьих-то стараний длинные руки.

Мокрый асфальт. Искорежены стекла.

Красный Фиат и ока – все поблекло.

Жизнь возвратилась болью в затылке,

В лицах врачей и в знакомой улыбке.

Дождь зарыдает. Солнце довольно -

Он уезжает. Ты поешь сольно.