На крыльях ветра

Не должен по сценарию творца.

Ты отпусти ее

Пока еще возможно,

Пока в кровати спит в объятьях простыней.

– Нет! Я не верю! Не отдам! – истошно

Кричал на весь отель.

Он так стремился к ней!

Он все крушил вокруг, но пункты

Из контракта,

Как прутья клетки,

Не подвластные руке,

Как пули, в сердце радостно врезались,

Жадно,

Метко

И « М. Детрих» звенело в пустоте.

И бесполезна смерть, и продолженье сериала

И выпустить его

Не смог бы я

В какой нелепый угол ты загнала

Феллини старого,

Ничтожная судьба?

Отдай девчонку – нет другого средства

Свести историю к какому-то концу,

От злобной совести

Мне никуда не деться,

Я – царь и раб -

Мне плохо как творцу.

Я тоже человек,

И кто-то может пишет

Мою судьбу в разрез моей душе,

Такой жестокий век

Окрашен цветом вишен -

Пусть в нем она оставит всех мужей,

Ты напиши, прошу,

Чтоб девушка осталась

Одна – без мужа, без любовника, без книг,

И я ей предложу,

И Маша подписала

В контракте свадебном простое «М. Детрих».

Она твоя. Она как мать прекрасна,

Как скучная достигнутая цель -

Рабыня кинолент.

Ее спасать от рабства

Уж поздно. Вновь перед тобой отель,

Зажеванные кадры сцен постельных,

Проходят чувства,

Остается лишь вина

И такт

И дочь Мария – папина царевна,

И страшно, пусто,

Если и она

Подпишет "М. Дитрих", не прочитав контракт.

2004 г.

Сегодня.

Швырнула о стену,

О камни на ковре

Острые

В обезжиренном мире тревог горстями

Загребала измену

И жгла на заре.

Верстами

Между нами лежала она,

Твой портрет

На шнурок и на шею надену,

И сегодня останусь одна,

И измену

Уничтожу совсем, разобью и забуду,

По мне лазарет

Плачет утром и днем

И сегодня в наем

Я отдам эту смуту.

А жирном море любви,

Где отчаянье – шанс все исправить,

Версты сжать, камни сгладить, наладить

Производство небьющихся ваз,

Несгораемых зданий,

Звенит селяви,

А не fuck you.

2004 г.

Восемьсот двенадцатая.

Пустынна комната,

И даже я в ней призрак,

И в каждом сантиметре боль потерь,

Любви моей окислившая золото,

И в прошлое захлопнувшая дверь,

И в титрах,

В холодных строках,

В обесцвеченных страницах,

Разлука хитро

Вяжет жизнь на спицах,

Забыв о сроках…

Мы стремились в Ниццу,

Вкушали красное вино

Шальной зари,

Хотели славы и богатств добиться -

О чувствах не хотели говорить,

Играли в домино…

Я не могу коснуться

Твоей постели, отодвинуть стул,

Завесить шторы, переставить книги,

От любви очнуться,

Забыть про снов интриги

И уйти в загул.

Лишь номер восемьсот двенадцать

Помнить комната,

Лишь цифру из истории любви,

На сердце холодно,

С собою не зови -

Не суждено нам в Ницце целоваться.

Олени.

Порочный круг времен

Крепко завязан восьмеркой,

Мы станем оленями

В рощах стального Нью- Йорка.

Ты станешь любовником

Девственно-беличьей кисти,

Я – пчелкой над донником,

Шорохом пламенных листьев.

Мы все нарисуем. Асфальт

Превратим в черепицу.

Научим мечтать

Эту денег и власти столицу.

Промчимся, как бесы,

Меж зданий, машин и прохожих,

Добычей для прессы,

Знаменьем для всех не похожих.

Я стала брусничной зарей

В подворотне мат. фака

Ты был очарованным мной

Юным гением мрака.

С талантом бессмертной руки

В эйфории предчувствий, томлений

Мы нынче незримо легки

Как нью-йоркские сны, как олени.

2004 г.

Стометровочно.

Ускорение… и на финише

Через боль, через мышцы выбежишь

Из рекорда, из прошлой победы

Королем стометровочной секты.

Но амбиций станет лишь больше -

Вновь в колодки – ведь проще в калоши

И домой, и забросить все старты,

Завязать, наплевать на стандарты.

Вдохновенье… и на выдохе,

Проклиная стальные reebokи,

Кислоту, и реакции в мышцах,

И судью, и дорожку, и лица

Тех, кто ждет от тебя лишь победы.

Тошнота, темнота вместо света.

Упоение… и на линии

Вдоха нет – только небо синее.

2004 г.

+7-906-…

В белом племени снега лютого

Были пленники, шли раздутыми.

Синий гонг нас звал в дали синие,

Был ошейник мал, дни, как линии.

Ты сбежать хотел к кораблям весны,

К берегам любви нежно – розовым,

Но тропу метель превратила в сны,

Заменила мне сердце сотовым.

2004 г.

Что делать?

Лунный свет обжигал пальцы, кончики.

Там, где нет выбражал танцы кончены.

В белой стеночке окна росписью

На коленочки – раз вы просите.

За лекарствами и невидяще щупать лес

В тредесятом царствии, верить в чудище

За богатствами и в чистилище отправлять принцесс.

Что же, Верочка, медлишь, милая,

Спичка – белочка – фетиш вспыхнула,

Занялось огнем не безумия,

Человечьим сном полнолуния,

И рассвет сожжём, как колдунии,

Ваш завет в наем взяли фурии,

Целовали в губы медсестрами,

Анальгин от простуды горстями.

2004 г.

Стадион.

Вода, залившая песчаный стадион,

Вскипевшая от фонарных взглядов,

Как губы ночи, повторяла капель звон,

Из памяти стиралась как помада.

Ей дождь хотел помочь все зазубрить,

Катрены азбукою Морса шифровал он,

Но в небесах уже Луны сиял нефрит,

А значит нынче дождь не правит балом.

А значит, защищенный от тревог

Зеркальной гладью невнимательной водицы

В глухой ночи не запоет песок

О том, что хочет он в Луну влюбиться.

2004 г.

Утренние страхи.

Опутаны кисти странными

Плетеными талисманами,

Увенчаны уши серьгами,

Каменьев цветных оберегами.

Головушку ленты яркие

Ласкали шелками дивными,

И ворот с семью булавками -

Заговоренными, сильными.

Твой страх так манил несчастие -

В лесах гомонили демоны,

В мечтах зерна зла посеяны

И вырастут разномастные.