На крыльях ветра

Им в Нигерии ведь нечего ловить;

Рафинадовые копи скрыли истины

О свободе, об учебе, о любви.

Кофеин, рассыпанный неловко,

В амнезии вечного огня,

Весь в укорах фикусовых бровок,

Обессмысленные истины храня,

Он за тучами, в Нигерию, в Абуджу

Полететь мечтательно хотел,

А у чипсины рвались наружу

Слезы специй Рафинад чернел.

2004 г.

Куплеты.

I.

Чья грусть устыжена?

Чьи руки по локоть, по колено,

Позарез хотят тебя?

Душа напоминала воробья

И чахла хижина в разлуке сокровенной,

Завернуты в фольгу,

Запечены и запечатаны

Мечтами письма вскрытые,

И над орбитами

Не смелыми бегу.

II.

Так в церкви пахло ладаном.

Стояла Изабель, закутанная в простынь,

Рвалась наружу крестиком расшитая душа,

И в хижине топталась не спеша

Русоволосая капель

И напевала просто,

И трепыхала вся,

Как пойманная пташка,

Как серый воробей из хижины лесной,

И простынь обернулась вдруг фатой,

И ветер, шелестя, трепал души рубашку.

III.

Сквозь страх и грусть,

Но, Боже, как поверить, как не поверить,

Что венец златой

Висит и нависает над фатой?

И впопыхах шепнуть

Про розовую дверь, что ты вчера

Захлопнула девчонкой холостой,

Про желтую, что ты откроешь ночью,

Вручив в его ладони воробья…

IV.

О Боже, неужели я

Когда–нибудь над этой бездной встану?!

Закрыв глаза отдам себя обману,

Боится Изабель во власти троеточий…

И хижина дрожит,

И распускаются рассветные цветы,

И зреют запечатанные временем конверты,

Но сны ее – лишь оперы фрагменты,

И за гроши

Она поет куплеты,

Которые лишь внешне так чисты

И так порочны в складках паранжи

И так не верны,

Боже, как неверны!

2005 г.

Пашни.

Оторочены черным бархатом,

Опорочены бриллиантами

Междустрочия…

На склонах обозначились морщины,

Сквозь марлевые ткани облака

Пытались их разгладить, но река

Все капли выпила из их кувшина;

То нервы, обозначенные сизым,

Со лбов сугробов их сотрет метель,

Иль разобьет нарушка, иль спугнет капель,

Придет черед и превратятся в ризы.

2005 г.

PUSSLE.

Мы сидим на полу, а вокруг столько мелких картинок,

Что болит голова и отчаянье сводит дыханье.

Ты давай, начинай! Я пасьянс разложу из дождинок,

Все собрать – загадаю простое желанье.

Знаешь, нам с тобою так нелепо

Пазлы собирать коротких наших встреч,

Или сыпать зимним пташкам хлеба,

Или звезды на заре стеречь.

Если выпала разлучница в пасьянсе,

Разве можно нам предотвратить

Бесконечные с чертями танцы

И вопросы « пить, или не пить»?

Знаешь, я хочу поверить и не верю,

Что любовь мы склеим из дождя,

Что пройдем сквозь запертые двери

И не бросим мы друг друга, все пройдя.

Я могу заплакать, ты – стремиться,

Только пазл не хочет собираться,

Просто крошки хлеба, нет, не птицы

На последней карте нашего пасьянса.

2005 г.

Пена.

На краю высокого утеса,

Завороженная пеной, пела сладко,

Заплетая на рассвете косы,

Грустная, прекрасная русалка:

«Я бы хотела разбиться вдребезги,

Я бы могла рассказать, где плавают истины…

Что толку, если точат копья недруги…

В чем смысл, если наша судьба не записана…

Я бы могла отравить твою одежду,

Чтоб ты умер, как король, и не достался розам – мимозам,

А потом актерствовать и распыляться между

Атомами соли и песка – белесо.

Знаешь, я в одном шаге от пены, в одной секунде,

Замираю и смотрю на тебя без ропота.

Балет врал. А у меня нет выхода, мне не понятны люди,

Не подвластные внутренним шепотам.

Январь. 2005г.

Керамист.

Им родиться пузатыми

Предложил керамист,

Как-то, сидя за нардами,

Он услышал, что кисть

Застонала от боли,

От касаний картины,

Словно путы неволи

Ей холсты ненавистны.

И металась, и хныкала,

Он ее пожалел,

Он пред нею, как жигало,

Трогал глину и мел.

И горшки не упрямились,

Лишь бы кисть улыбалась

Керамисту, и жарились,

Размалевано пялились.

2005 г.

Мрачный красный.

Обожгли меня синью байковой

Неизвестные сны твоей любушки,

И бессильно душа под фуфайкою,

И бескрыло над далью клондайковой

Растеряла все перья,, голубушка.

Так разбиться в секунде от цели -

Эльдорадовым копям услада,

Корабли мои сели у мели,

Паруса их без дела алели -

Горькой участи их мне не надо.

Перекрашу их цветом фисташек,

Я хочу заглушить мрачный красный,

Я хочу не любить, быть краше

И сильней, и мудрее даже,

Не сжигать, не винить напрасно

Всех Наташек…

2005 г.

Не цена.

Простить себе измену? – изменила,

Не брезгуя предательством подруг,

Пришла незваной на чужие именины

И встретила, и полюбила вдруг.

Была запретной и манящей встреча,

А замуж так хотелось – дом, семья,

Ты рисковала, отбивая и калеча,

Грешила в черную, и вот твоя ладья

Открыто мат подруге объявляет,

А дальше бисер розовый, фата,

Молва по хутору, и слезы, и проклятья,

И бесконечной нежности врата.

Умчали в поле кони, к их уздечкам

Пришиты были годы и года,

Измена – не цена за счастье и колечко,

Судьба не ошибается в решеньях никогда.

2005 г.

***

Сколько раз Луна глотала солнце

Как таблетку от бессонницы своей,

А потом из звездного колодца

Черпала хмельную блажь идей.

И в ночи веселая плясала,

А потом от шепота зори

Загонялось, закрывалось одеялом

И со мною не хотела говорить.

Столько было дней в моей судьбе прошито

Красной ниткой одиночества и грез,

Столько атомов муки прошло сквозь сито,

Чтоб испечь пирог для жадных звезд.

2005г.

Вельветы.

Мой ангел опускается на плечи

И сладенько воркует в ушко : «Жги!»

Костер так ждет листков. Костер излечит