На лезвии любви (СИ)

Нежного персикового цвета платье, уложенные волосы, ниспадающие на плечи волнами, идеальный макияж — и все это за каких-то полчаса. Даже представить боюсь, как собираются на подобные мероприятия девушки, не имеющие доступа к чарам.

— Готова? — сухо поинтересовался Ричард.

Весь последний час мы с ним не разговаривали. Я из-за идиотского вопроса, брошенного в мою сторону в коридоре, он на меня — из-за моего ответа. Ссора, раздутая из ничего.

— Вполне, — ответила в тон, отворачиваясь от зеркала.

Из головы никак не желала идти эта Беатри. Что же ее на самом деле связывает с Неррсом?!

Именно в этот момент в дверь раздался стук. Ричард оправил манжеты и направился ко входу. На пороге графиня Роунвесская. С иголочки, как и всегда. В серебристом парчовом платье с закрытыми руками, но достаточно глубоким декольте, с высокой прической, волосок к волоску.

— Доброго вечера, мой милый мальчик!

Бабушка тепло улыбнулась Ричарду и вошла в комнату. Бросила на меня оценивающий взгляд и поджала губы.

— Эрналия, ну что за наряд?! — возмущенно выдохнула она, проигнорировав приветствие. — Ты будто дочь дельца, а не наследница старинного рода.

— Смею тебе напомнить, дорогая бабушка, что я и есть дочь дельца, — огрызнулась. И только после этого прикусила язык.

Вступать с бабушкой в дебаты себе дороже. Но и сказанного не вернешь. Слово не феникс, огненными чарами не призовешь.

Графиня Роунвесская набрала в легкие побольше воздуха, чтобы разразиться гневной тирадой, но вмешался Ричард:

— Мне нравится, как выглядит Эрналия.

— Ох, мой дорогой мальчик, она будет смотреться блекло на твоем фоне, — тут же отозвалась бабушка. — А эта прическа... В мое время такими растрепанными не ходили! Тебе следует переодеться и убрать волосы.

В твое время, дорогая бабушка, женщины редко могли выбирать, как и в чем им ходить. Все думали о том, кто и что скажет по поводу их внешнего вида. И если бы это было любое другое мероприятие, не королевский прием, я бы переоделась. Ох, как бы переоделась — в штаны и свободную рубаху.

— А это что за кулон?

Бабушка в два шага сократила расстояние между нами и с несвойственной ей ловкостью дернула за цепочку, на которой висел подарок Дарена. До этого момента артефакт мирно висел под тканью декольте, теперь же и графиня, и Ричард смогли увидеть родовое кольцо Неррсов.

— Сними! Сними это немедленно! — прошипела она.

— Я не могу, — легко ответила я, даже не шелохнувшись.

Стало неприятно, что Ричарду приходится за этим наблюдать, но не более.

— То есть как не можешь?!

Графиня Роунвесская попыталась дернуть цепь на себя, но та не поддалась. Следующей ее попыткой стало стянуть подвеску через голову — я даже не дернулась, знала, что тщетно. Дарен настроил артефакт таким образом, что снять его мог лишь он сам. До бабушки это тоже довольно скоро дошло.

— Вот именно из-за этого я и настояла на том, чтобы вам выделили одну комнату, — вспыхнула она, забывшись.

— То есть именно тебя мне стоит за это поблагодарить? — холодно уточнила я.

Меня начало потряхивать от злости. Самое неприятное ощущение на свете — это когда ты смотришь на близкого и родного человека, но не можешь испытывать ничего, кроме отвращения. Тебя раздражает буквально все: сурово поджатые губы, метающие молнии глаза, широко раздувающиеся крылья носа. Все! Каждая черточка, каждый изгиб. И побороть эти эмоции ты просто не в состоянии.

— Прошу прощения, что вмешиваюсь. — Ричард встал между мной и бабушкой.

— Графиня Роунвесская, нам с Эрналией еще следует подготовиться. Не сочтите это хамством.

— Да, да, мой мальчик, — тон бабушки изменился в тот же миг. Она расплылась в неискренней улыбке, плавно развернулась и направилась к выходу. — До встречи на приеме.

Хлопнула дверь. Я выдохнула. Буквально. Сейчас мне казалось, что все время, что бабушка была в нашей комнате, я не дышала. Стоило ей уйти, как эмоции отпустило, вот только руки все еще подрагивали.

— Я не хочу знать, что это за кольцо, Эрналия.

Ричард покачал головой, коснулся теплого металла кольца и потянул за цепочку — так, чтобы артефакт скользнул за линию ткани, где его не было видно.

— Но если оно вызвало такое негодование у графини, старайся не показывать его другим.

Каждое слово давалось Ричарду с трудом, я это видела. Видела и никак не могла не оценить этого широкого жеста, сделанного навстречу. Ричард будто сдался, позволив мне самой принимать решение.

— Прости, — едва слышно прошептала я, опуская взгляд.

— За что именно? За то, что ты любишь другого? — с горькой насмешкой поинтересовался парень.

— За то, что стал свидетелем этой некрасивой семейной ссоры. И за второе, наверное, тоже.

— Уверен, что мы оба сможем это пережить.

Уилкенс криво улыбнулся.

— Лорд Ричард Трейт Уилкенс и леди Эрналия Краун Браунс-Роунвесская, — без запинки известил глашатай, когда мы подошли к огромным уже распахнутым двустворчатым дверям.