На линии огня

– Какова их цель?

– Освободить шоссе и удерживать его.

– Этих мальчишек мы вроде видели два дня назад, когда собирались переправиться на другой берег. – Вивиан поворачивается к Таббу. – Неужели те же самые?

– Весьма вероятно.

– Вот они, – прочувствованно произносит Ланда, покуда Чим запечатлевает его на пленке. – Вот он – призыв двадцатого года. Самые юные и пылкие солдаты Республики.

Вивиан провожает взглядом солдат, которые шагают медленно и устало – как те, кто идет давно и прошел много. Пыла что-то не заметно. Скорее – растерянность. Война еще не успела покрыть своим, все уравнивающим налетом их лица, и потому еще можно угадать: этот вот сидел в университетской аудитории, этот, наверно, стоял за прилавком, этот шел за плугом.

– Бедные дети, – безотчетно и тихо, словно про себя, произносит она. Но тотчас, как школьница, давшая неправильный ответ, натыкается на холодный пристальный взгляд Русо.

Хозяева и гости расстаются: Ланда с комиссаром возвращаются на свой КП, а «шевроле» везет журналистов назад, к батальону Джексона. Интербригадовцы разместились в восточной части Кастельетса, в разграбленных домах: мостовая засыпана битым стеклом, устлана истоптанным тряпьем, завалена обрывками бумаги, обломками кирпича. Бойцы – кто присел на вытащенные из домов кресла, кто прилег на матрас – поглощают свой боевой паек, чистят оружие и ждут приказа. На густо расписанной стене рядом с изображением эмблемы Фаланги – ярма со стрелами – красуется намалеванная большими буквами надпись «Да здравствует Франко! Испания, воспрянь!», которую никто не удосужился стереть.

– Ну, как прогулялись? – спрашивает при виде журналистов Ларри О’Даффи.

Командир батальона сидит в тени под навесом и изучает разостланную на столе карту в масштабе 1:50 000. Он упер в нее локти, поднял очки на лоб и вглядывается близоруко.

– Познавательно, – отвечает Вивиан.

Майор разгибается, а на веснушчатое лицо выплывает широкая улыбка.

– Хорошо вас принимал Ланда?

– Роскошно, – говорит Табб. – Даже угощение выставил.

Ларри сдвигает очки на переносицу. Его голубая рубашка под мышками промокла от пота.

– Журналисты – это его специальность. Среди них он как рыба в воде.

– Нет, он в самом деле был очень любезен. И показал нам почти все.

– Волшебный коктейль, – улыбается Ларри. – Сочетание крестьянской сметки, коммунистической дисциплинированности и чисто испанского хитроумия.

– Производит впечатление человека самонадеянного.

– У него есть на то основания.

– Ну ладно. Что узнал новенького?

Ирландец неопределенно пожимает плечами, сует руки в карманы бриджей:

– Не больше вашего. То ли пять, то ли шесть дивизий форсировали Эбро… Наша наступает по всему фронту ниже по реке и ведет очень тяжелый бой за Гандесу. По одним сведениям, она уже наша, по другим – пока нет. – Он смотрит на журналистов с внезапным интересом. – Кстати, подполковник ничего об этом не говорил?

– Ничего заслуживающего внимания.

– Еще там был некий Рикардо, – припоминает Вивиан. – Его еще зовут Русо.

При упоминании этого имени глаза О’Даффи будто заволакивает мутная непроницаемая пелена.

– А-а… этот… – говорит он – и больше ни слова.

– Что тебе приказано?

– Смотреть и ждать. Пока мы с моими парнями в резерве. Вначале фашисты зашевелятся, потом предпримут первые попытки контратаковать… Так что, думаю, и мы скоро в прорыв пойдем.

– Превосходно, – вырывается у Вивиан.

И в тот же миг, увидев, как нахмурился О’Даффи, как в глазах у Табба мелькнула укоризна, раскаивается в сказанном. Майор смотрит на Чима, а тот, сидя на земле, безразлично протирает объективы своей «лейки».

– Что намерены делать?

– Да надо описать, как воюют бойцы интербригад, – отвечает Табб. – Так что пробудем здесь, сколько можно будет.

– Под вашу ответственность, – уточняет О’Даффи.

– Само собой.

– В таком случае я бы на вашем месте отдохнул немного… События могут развернуться неожиданно и очень стремительно… Не исключено, что к ночи нас перебросят куда-нибудь. Ваш водитель уже, наверно, нашел вам жилье – там, дальше, в конце улицы. А я распорядился доставить туда воду и кое-какой еды.

Вивиан рассматривает бойцов, которые сидят или лежат в тени дома. Да, они сильно отличаются от первых интербригадовцев, которых ей довелось увидеть под Мадридом. Потускнел их лоск, исчезла прежняя надменность. Еще не побывали под огнем, а вид – усталый, как будто они несколько дней не выходили из боя.

– Ларри.

Она окликнула его почти машинально – повинуясь бессознательному наитию и не зная, что́ скажет и как скажет. О’Даффи оборачивается к ней:

– Что?

– Что изменилось?

– Где?

– В них, – показывает Вивиан на солдат.

Он мгновение смотрит на нее пристально – и молчит. Кадык ходит вверх-вниз, словно О’Даффи глотает слюну, раздумывая над ответом. Потом его профиль с орлиным носом медленно поворачивается слева направо – так, словно майор увидел за спиной Вивиан что-то любопытное. Вот он снова поднял очки на лоб, уперся в карту локтями, низко склонился над ней.

– Ничего не изменилось, – отвечает он неприязненно. – Просто чересчур много войны.

V