На лоне природы

Съемщики не отвчали и уходили со двора.

— У! пьяный дьяволъ! Черезъ тебя, пропойцу, господа уходятъ! выбранила баба мужика.

— Молчи, кикимора полосатая! Не умешь дачу показывать. Кабы я былъ, я бы въ лучшемъ вид…

— Сиди больше въ кабак, сиди, такъ и никому дома не сдашь.

— Молчать, купоросная душа! Во-фрунтъ!

— А вотъ я теб сейчасъ покажу фрунтъ.

Мужиченко выскочилъ на дворъ. Вслдъ за нимъ вылетло полно.

— Вишь, подлая! пробормоталъ мужикъ и крикнулъ удаляющимся съемщикамъ:

— Господа! А что жъ на чаекъ-то хозяину?

V

Съемщики выходили со двора на улицу.

— Вотъ ты искалъ здсь какого-то добродушія и патріархальности крестьянъ, радовался, что освободишься отъ пьяныхъ нахаловъ парголовскихъ и шуваловскихъ мужиковъ, сказала дама мужу. — И здшніе мужики т же пьяницы, т же нахалы. Каковъ мужикъ-то, у котораго мы сейчасъ домъ смотрли! Совсмъ пропойца. А извозчикъ, который насъ везъ? Вдь это какой-то разбойникъ. Взялся везти за полтора рубля и вдругъ въ глухомъ мст, на половин дороги требуетъ два рубля, а то, говоритъ, сходите съ телжки среди грязи долой.

— Да ужъ Яковъ Ивановичъ мн очень расхваливалъ здшнія мста. Говоритъ: отлично, настоящее лоно природы — купанье на открытомъ воздух и иди на рку хоть въ одномъ нижнемъ бль. Живутъ, говоритъ, во всей деревн три-четыре семейства дачниковъ и ужъ безъ всякихъ стсненій. Ни на костюмы не обращаютъ вниманія, ни на что, отвтилъ мужъ. — И вдь на самомъ дл, здсь ужъ никакихъ нарядовъ не потребуется. И я былъ у него третьяго года. Простота необычайная. Какъ сейчасъ помню: сидли мы на задворкахъ подъ цвтущей вишней и завтракали. Около насъ куры, гуси, поросенокъ — такъ, знаешь, патріархально. Пьянства я тогда никакого особеннаго на деревн не замтилъ.

— А вонъ баба-то, которая намъ домъ показывала, что сказала: и вс, говоритъ, мужики у насъ спились.

— Да вдь ужъ это везд. Но главное, чмъ я дорожу, такъ это то, что ужъ сюда не забредутъ ни назойливые торговцы-разносчики, и что нтъ здсь ни музыки, ни любительскихъ спектаклей.

— А грязь-то какая!

— Да вдь это только весной. Лтомъ все высохнетъ.

Дама и мужчина шли по деревн. Когда они прошли два-три двора, за угломъ ихъ встртила вторая баба изъ тхъ бабъ, которыхъ они встртили при прізд идущими съ рчки съ ведрами. Она ихъ, очевидно, поджидала.

— Не понравилась дачка-то у Семенихи? сказала она. — Я такъ и знала! Помилуйте, какая это дача! Да ужъ и семья-то! Самая что ни на-есть пьяная семья. Пьютъ, пьютъ, цлые дни пьютъ безъ удержу!

— Женщина-то не пьяная, возразила дама.

— Денекъ такой выдался. А то тоже… оба съ мужемъ хлещутъ. Онъ и она… Оба перепьются, да и давай драться.

— У васъ, что ли, дача сдается?

— У насъ-то не сдается. У насъ есть домъ подъ сдачу, а только у насъ охотники арендатели, на круглый годъ домъ снимаютъ, а я вотъ сведу вашу милость къ кум моей, такъ вотъ тамъ домикъ посмотрите. Люди основательные, исправные. А главное, что на конц деревни, отъ кабака подальше. Хорошіе господа, я знаю, это цнятъ.

— Ну, сведи насъ.

— Домикъ у нихъ на отличку. Домикъ первый сортъ. Пожалуйте…

Пришлось пройти все село. Село было дворовъ въ тридцать. По средин села стоялъ двухъэтажный домъ, крытый желзомъ. Въ немъ помщался трактиръ (онъ же и кабакъ) съ распивочной продажей водки и на выносъ и была мелочная лавочка, на дверяхъ которой висло полотнище кумачу, что показывало, что въ лавочк можно получить и ситецъ. У трактира стояли два-три воза съ сномъ, а около возовъ переругивались мужики, изыскивая самыя отборныя крупныя слова. Въ отворенныя окна трактира вылетали звуки гармоніи и пьяная псня. Увидавъ въ окнахъ головы сидящихъ за столиками мужиковъ, мужчина сказалъ баб:

— Разв праздникъ сегодня какой, что столько мужиковъ въ трактир сидятъ и пьютъ?

— У насъ, баринъ, что въ будни, что въ праздники все равно мужики пьютъ.

— Да вдь теперь весеннее время, надо работать. Каждый день дорогъ. Разв не занимаются у васъ хлбопашествомъ?

— Занимаются, какъ не заниматься. У насъ и роясь, и овесъ, и картошку сютъ, да что жъ вы съ мужиками-то подлаете? Очень ужъ ихъ охотники набаловали. Тутъ у насъ во всей округ мста подъ охоту сняты. Ну, назжаютъ господа, останавливаются, нанимаютъ мужиковъ въ проводники, поятъ. Да и охотники-то, будемъ такъ говорить, назжаютъ больше всего для того, чтобы пить. Исправные-то крестьяне, конечно, держатся и содержатъ себя въ аккурат, а разная гольтепа, такъ вдь она больше отъ собакъ питается. Кто дв барскія собаки кормитъ, кто три, на вино и на закуску и есть, такъ до хлбопашества ли ему. Баба картошку насадила — ну и ладно, баба овсеца клинушекъ посяла — слава теб Господи… разсказывала баба, ведя за собой съемщиковъ. — Вотъ тоже изба сдается на лто, указывала она на дворъ, — Да ужъ хозяева-то очень пьянственные. Отецъ съ двумя сыновьями тутъ, недленные. Взяли по осени они невстку въ домъ, та оказалась не въ порядк и приданымъ не угодила — ну, и бьютъ ее. Напьются отецъ и сыновья, и страсти божія какъ бьютъ! А домикъ у нихъ ничего… Невстка да свекровь въ чистот содержатъ.

— Нтъ, что же въ такой семь нанимать. Веди куда вела.