На лосях

— Завезут купцы товары, — рассказывал Егор Сысоевич, — в усть-еловские склады весной и осенью по большой воде, а как снежок припорошит, выезжаем мы в извоз: ездили из Усть-Елсвки на Якшу и обратно. Сорок семь верст между ними. На полдороге зимовье в ту пору стояло. Волоком его все звали. Жил там всего один человек с семьей. Летом — безделье; зато зимой ни отдыха, ни срока — день и ночь чаем поили, обогревали людей. А обозы шли немалые: за сутки через Волок до девятисот коней. Прпробуй-ка, напой да обогрей! Зимой сюда, что на Волгу летом, отовсюду стекался народишко на зара-ботки. Это те, кто лошадок имел. Ну а безлошадные — бурлаки, крючники, голь перекатная — те весной и осенью приходили. Тогда на пристанях за несколько дорогих деньков, пока вода не спала, спешно разгружали и грузили пароходы и баржи, пришедшие в Усть-Еловку с Камы. Такая же страда и в Якше в то время была: тоже погрузка и выгрузка, только не пароходов, а лодок и каюков.

— А шо за груз шов по той дорози, диду? — спросил Антон.

— На Печору-то? Муку все больше приходилось возить. Соль еще, овес. На Якше семь пекарен денно и нощно работали — почитай, для всей Печоры хлеб пекли. А мануфактуру, коноплю, сахар доставляли в Якшу безо всяких пароходов: гужом везли из самой Чердыни через Сосны, по нашему тракту. Позже, когда новый тракт проложили, через Корепино и Петрецово, захирела наша дорожка, а с нею и Семь Сосен… А сейчас и вовсе оба тракта позаросли — зверь по ним шастает…

— Ас Печоры шо везлы?

— Всякую всячину: рыбу, шерсть, оленьи шкуры, меха, точильный камень, сливочное масло, рябчиков. Семгу и рябчиков в мороженом виде целыми обозами прямо в Москву отправляли. Зимой в Якше ярмарка открывалась — со всей Печоры охотники да рыболовы съезжались со своей добычей. После революции на Печору по морю каждый год пароходы стали приходить, а перед Отечественной войной и железную дорогу туда протянули. Вот и конец из-за этого пришел чердынским трактам: морем и чугункой дешевле тсвары-то забрасывать…

Егор Сысоевич говорил правильно. Северный морской путь и пересекшая Печорский край железная дорога Котлас — Воркута убили издревле сложившиеся экономические связи Печоры с Прикамьем. Но Печорский край — это прежде всего Северный Урал. Это не только строевой лес, рябчики, пушнина, ценная рыба. Печора — это также уголь Воркуты и ухтинская нефть, газ и горючие сланцы, медь и свинец, фосфориты, железные руды и многое другое. Для дальнейшего развития уральской металлургии, энергетики и химии нужны и коксующийся уголь, и нефть, и газ, а именно этих природных богатств на Среднем Урале, в Пермской и Свердловской областях, недостаточно.

В последние годы совнархозы Урала вплотную занялись проблемой восстановления на новой технической базе древних транспортных связей между Печорой и Вычегдой, с одной стороны, и Камой — с другой, то есть между Коми республикой и уральскими областями.

В Коми АССР и Пермской области, в частности, намечается построить систему каналов и водохранилищ, которые соединят Печору и Вычегду с Камой. Это Печоро-Вычегодско-Камское соединение, конечно, ничем не будет напоминать ни древние волоки, по которым пришли на Урал новгородцы, ни убогий Северо-Екатерининский канал, построенный в 1786–1822 годах царским правительством и через девятнадцать лет заброшенный. Вода рек, испокон века бежавших в Ледовитый океан, будет орошать заволжские степи, работать на камских и волжских гидроэлектростанциях, пополнять усыхающее Каспийское море. По каналам и водохранилищам сквозными рейсами от Студеного моря до Каспия пойдут корабли, груженные лесом, углем, калийной солью, машинами, хлебом…

Но и это далеко не все! Воскреснут и умершие чердынско-печорские тракты. По ним или возле них пройдут автомагистрали. Где-то по здешним местам протянется газопровод, который будет подавать печорский газ, газ Джебола, Березникам, Перми и другим городам. И, наконец, где-то здесь пройдет магистральная Урало-Печорская железная дорога от Соликамска до нефтеносной Ухты и далее до бухты Индиги, которая превратится в морской порт Урала…

Из Сосен с отрядом увязался попутчик, веселый белобрысый парень лет двадцати пяти — Иван. Это был рыбак и охотник, спешивший в Бани, поселок на берегу Чусовского озера. Всю дорогу он что-нибудь да рассказывал.

Погода, до сих пор не баловавшая путешественников, стала разыгрываться: свинцовая пелена облаков разомкнулась, выглянуло солнце. Сразу стало веселее. Впереди мелькнул просвет, и через несколько минут открылась водная ширь, покрытая белой рябью барашков.

— Вот вам и наше море, — сказал Иван.

По отливавшей серебром поверхности воды раздольно катились волны. Над берегом с негромким криком кружила многочисленная стая неугомонных зуйков. Сквозь пение ветра доносилось едва слышное завывание подвесного мотора: по иссеченной морщинами озерной шири пробиралась лодка, то и дело зарывавшаяся носом во встречные водяные валы.