На лосях

На север озеро уходило довольно далеко, больше чем на десяток километров, и дальний угол его едва виднелся. Зато восточный берег был прекрасно различим — до него было три-четыре километра: приплюснутой полосой он оторачивал бушующее водное пространство.

— Сплошные болота там, — указав на плоское побережье, пояснил Иван, — особенно в конце весны и в начале лета. Сейчас и в озере-то редко где глубина больше метра: лодки постоянно на мели садятся. Весной же оно и пароходам впору — широченно разливается, впрямь тогда на море похоже!

— А это что? Рыбаки? — поинтересовался Сергей, показывая на несколько лодок, сгрудившихся у противоположного берега.

— Да, нынче у Елового Носка лов ведем.

— У какого носка? — не понял Сергей.

— У Елового. Мы так называем место, где тот берег клином выдается.

— Так, так, так… А много у вас еще таких носков?

— Четыре. По тому берегу Еловый, Средний и самый дальний отсюда, Кременной. По этому берегу всего один — Каменный, — и рыбак указал на еле заметные выступы побережья.

— Интересно! — обернулся к товарищам Сергей. — Мысы здесь зовут носками!

— Так в этом же, Сережа, — заметила Наташа, — ничего удивительного нет. Говорят же: нос на лице, носок ноги. Понятно, почему люди называют этим словом выдающуюся в озеро часть берега.

— Не то, не то! — замахал Сергей руками. — Тут дело гораздо глубже! Только на Севере, по берегам Белого, Варенцова и Карского морей, мысы называются носами. Канин Нос слыхали? Так вот, таких носов в морях Севера можно еще насчитать десятки: Болванский Нос, Святой Нос, Белужий Нос, Олений Нос. И всем этим морским мысам названия дали жители Беломорского Поморья, потомки выходцев из Новгорода. Помор не скажет — мыс Канин Нос; это для него будет звучать, как для нас масло масляное конопляное. Он скажет просто Канин Нос. Слово носок, как и слово нос в смысле мыс, нигде, пожалуй, кроме как у архангельских поморов, не найдешь.

— Разве архангельские носы и носки имеют отношение к Чусовскому озеру?

— Конечно! Названия мысам в озере дали, вероятно, русские, которые первыми пришли в Прикамье. Через озеро ведь и шел путь с Вычегды. Эти носки свидетельствуют о том, что те, кто когда-то пришел на Каму-реку, во всяком случае часть их, были родом из Архангельского Поморья…

Отряд продолжал двигаться по тропе, то углублявшейся в лес, то выходившей на поляны, с которых открывались виды на озеро.

Бани оказались селением всего лишь из двух домиков. Очень странно выглядел один из них: ветхий, покосившийся на сторону, но… двухэтажный!

— Остатки прежней роскоши, — кивнул головой на дряхлое строение Иван. Он предложил своим новым, знакомым прокатиться по озеру. С ним отправились Сергей и Антон. Наташа с Семеном Петровичем занялись хозяйственными делами.

Метров тридцать, пока достигли лодок, пришлось брести по щиколотку в воде, выдирая ноги из топкого илистого грунта. Затем еще столько же толкали вертлявую лодчонку, лежавшую на вязком дне. Наконец вырвались из зоны мелководья, и Иван завел мотор. Лодка пронеслась мимо частокола из сотен жердей, служащего для сушки рыбацких сетей, и направилась к центру озера. Мерно качало, иногда резко встряхивало шальной волной и обдавало фонтанами брызг. Вода, которая с берега казалась свинцовой, да еще с серебряным отливом, на самом деле была просто грязной.

— Ил со дна волной подняло, — объяснил Иван.

На середине озера попытались измерить глубину, и всюду, где только ни опускали весло, оно доставало дно. Лопасть весла свободно вонзалась в мягкий ил, который крепко ее схватывал и упорно не хотел отпускать.

— Ну, тут у вас и утонуть невозможно: мелко, — спокойно произнес, поглядывая на взбаламученную воду, Сергей.

— Оно верно, — ответил рыбак, — редко где скроет с руками. Однако утонуть можно как дважды два, если плавать не умеешь. Встал на дно — тут тебе и крышка. Глубина-то, может быть, и с метр всего, да в ил затянет еще не меньше чем на метр — вот и готов…

БРАКОНЬЕР

На ночлег остановились в. Березовке, последнем селении Пермской области и последней деревушке на пути в Якшу: далее предстояло преодолеть семьдесят пять километров по совершенно безлюдной тайге.

Путешественники приближались к границе Коми республики. Тракт, как и прежде, был совершенно заросшим; тропа же, ведущая по нему, стала еще хуже.

Где-то здесь влево сворачивала почти незаметная стежка. Она вела в Усть-Нем, на Вычегду, куда, почти за сотню километров, некоторые жители Березовки ходят в гости, к родственникам. Прежде с Вычегдой, так же как и с Печорой, были более широкие связи. Местные жители подымались в лодках по рекам Березовке и Мологу, на лошадях перетаскивали свои посудины до реки Нем по Железному волоку, по которому, говорят, в старину даже на телегах ездили. Затем сплавлялись по Нему до Вычегды, а там — хоть до Белого моря плыви! Волок этот очень древний, но пользовались им еще в двадцатых годах нашего века. По этому пути жители Усть-Нема вывозили после революции из Усть-Еловки соль, брошенную купцами на произвол судьбы.