На лосях

— Да нет, километра четыре всего. Только трудно будет вам их найти — разве что собаки выведут, коль вы по следу идете. Если хотите, могу подбросить вас на лодке. Только подождать придется.

Пока дед ходил отпрашиваться у колхозного бригадира, времени прошло порядочно. Антон успел перезнакомиться со всей Ларевкой — так называлась деревня — благо, она оказалась совсем небольшой.

— Дывлюсь на тутошню архитектуру, — возвратившись, сказал он и кивнул на стоящий невдалеке амбар, рубленный из кондовых елей. — Свайные постройки какие-то!

Амбар возвышался над поверхностью земли не меньше чем на метр и опирался на четыре мощных столба, обтесанных так, что верхние части их были широкие, а нижние — всего сантиметров десять в диаметре.

— Вашу деревню весной топит, что ли? — спросили ребята у вернувшегося наконец деда.

— Нет, вода на четверть к домам не доходит. А столбы эти — чтоб мыши да крысы не залезли…

Наконец отправились к реке и разместились в узкой и верткой лодчонке. Старик никому не дал грести:

— Веслом работать — сноровку надо иметь.

У деда было лишь одно весло — кормовое. Приходится заплывать в такие узкие ерики и речки, где с веслами на уключинах и не развернешься. Кормовиком же можно не только выгребать на глубине, но и пользоваться в качестве шеста на мелководье. Это помогает двигаться гораздо быстрее.

Калина Васильевич — так звали деда, — стоявший во весь рост на корме, мерно и, казалось, без усилия взмахивавший веслом, представлял собой весьма живописную фигуру. В заломленном на затылок заячьем треухе, в распахнутой стеганке и огромных сапожищах, с кудлатой бородой, развевавшейся на шаловливом ветру, он казался, выходцем из сказки, богатырем былинной Руси.

Лодка уверенно шла вверх по течению. Ларевка, стиснутая с обеих сторон стенами сумрачных ельников и пихтачей, иногда прерывавшихся веселой березовой и осиновой порослью, извивалась широкой темнокожей змеей, причудливо петляла.

— Ну и крутит же речка! — воскликнул Сергей, увидя, что после получаса езды лодка оказалась почти на прежнем месте, обогнув большую излучину.

— Это верно, — ответил дед, — иногда напрямик через лес — ну, как от нас до Солоных озер — всего километров пять, а по реке едешь-едешь — все пятнадцать!

— Тихэньки, диду, ваши рички, — задумчиво произнес Антон.

— А ты не смотри, что наша Ларевка сейчас такая смиреная. Весной, когда по верхам снега сходят, буйствует она изрядно. Разливается широко — воды много идет: столько, что Вишерка не успевает принимать. Вспять мчится тогда по Вишерке вода — обратно в Чусовское озеро. Оно к тому времени еще мелкое бывает, не успевает талой-то водой сразу наполниться: не скоро зальешь этакую ширь! Зато уж после, когда Чусовское разольется, а в Ларевке вешние воды все сбегут, начинается у нас второй потоп. Из озера вниз по Вишерке катит целое море, завертывает в Ларевку и по ней вверх шугует!

Наташа, достав кружку, зачерпнула из-за борта коричневой, словно чай, воды.

— Это что же? — изумленно спросила она, оторвав губы от кружки. — Вода соленая, что ли?

— А как же, — улыбнувшись сквозь бороду, подтвердил Калина Васильевич, — до Солоных-то уже недалеко осталось, а их вода течет в Ларевку.

По очереди попробовали чуть солоноватой воды. Наташе вспомнилось, что Вишерка ежегодно выносит в Колву свыше ста тысяч тонн соли. Так вот откуда эта соль!

Лодка мягко ткнулась в илистый берег. Опережая всех, из нее выпрыгнула Наташа и закричала:

— Кучум, Кучум, Кучум! Верба, Верба, Верба!

Где-то в чаще послышался треск ветвей, затем земля загудела веселым топотом, и на луг выскочили размашистым наметом все три беглеца. Выскочили и, на секунду замерев на месте, бросились к протянувшей руки хозяйке…

ЗОЛОТОЙ ШАР

Рана Кучума оказалась небольшой: пуля лишь коснулась холки, прочертив на ней рваною борозду. Рогач вполне мог продолжать путешествие и даже нести вьюк.

Измотавшиеся за дни погони путешественники решили отдохнуть на Солоных озерах до конца дня, привести себя, насколько возможно, в порядок, а затем уже возвращаться в Коробейники.

Озера были небольшие: самое крупное — метров четыреста в поперечнике. Глубина редко больше метра, дно илистое, тинистое, вязкое. Топкие берега поросли осокой и камышовыми зарослями. К чистой воде почти нигде не подойдешь, не увязнув по колено.

Помимо трех соленых, здесь было и несколько пресных озер.

Лагерь разбили на лугу, на перешейке между Нижним Солоным и пресным Паромным озерами. Калина Васильевич с помощью ребят протащил по Паромному бредень, и скоро над пылающим костром висело ведро ухи. Рыбу варили в соленой озерной воде.

Под руководством деда чуть поодаль от костра соорудили из жердей наклонный навес, покрыв его брезентом. Землю под навесом устлали пихтовой лапкой. Калина Васильевич навалил на костер несколько сушин вперемежку с сырыми березовыми кряжами.

— Так мы зимой на охоте частенько ночуем, — объяснил дед. — Гоняешься иногда за зверем сутками, а до жилья далеко… Разложишь такой костер — и спи спокойно. Береза не искрит.