На лунных островах

Среди холмов, со дна небольших долин, перемежавшихся с гористыми участками, поднимались десятки потухших вулканов, обращавших к небесам свои широко разверстые черные пасти. При виде всего этого мне на мгновенье показалось, будто я живу в те времена, когда рождалась эта земля. В облаках пара, образованного при соприкосновении океана с раскаленными камнями, среди рева, исторгаемого из морских глубин прорывающимися на поверхность языками пламени, я как бы видел перед собой вскипающий океан, куда стекалась по клонам вулканов огненная лава. Видел, как взлетали в небо раскаленные камни и пепел. Слышал, как на море, и воздухе и на земле бушевала буря. Я был единственным свидетелем ужасающего столкновения трех стихий; виды, воздуха и пламени.

Я думал о том, какие катаклизмы свершались под землей, какие невероятные силы бушевали в лоне земли, вздымая горы, сокрушая скалы, волнуя океаны в своем стремлении вырваться на поверхность. Я спрашивал себя, какие конвульсии, какие муки вырвали из груди мира этот чудовищный вздох.

Словно над сценой гигантского театра, царило над этой местностью молчание, всегда наступающее после спектакля. В грандиозном зале, где не было ни зрителей, ни актеров, занавес остался поднятым, и на подмостках видны были декорации последнего акта драмы. Глядя на них, нетрудно было представить себе и само действие! Однако теперь здесь воцарилась мертвая неподвижность. Освещение погасло, замерло эхо сопровождавшей спектакль музыки, но все осталось на своих местах. Словно легким покрывалом пыли затянута вся сцена — скудная растительность одела уста смолкших вулканов, нагромождения лавы, образовавшуюся почву. Здесь была представлена историческая комедия, и повторяться этот спектакль не будет.

Впрочем, быть может, я ошибался, думая, так. Возможно, подобные ощущения возникли у меня потому, что за шапкой облаков мне не видна была разверстая пасть Карталы. Может быть, эта гора по правую руку, от меня была последним актером, оставшимся на сцене, чтобы повторять время от времени свою последнюю реплику.

Все эти чувства и мысли владели мной в течением краткого мгновения. Затем мое возбуждение улеглось: все окружающее представилось мне теперь в действительном свете, в свете обычного осеннего дня. Подгоняемые свежим ветром, быстро бежали по небу дымы из кратера Карталы и рожденные морем облака. Отбрасываемые ими на землю тени пробегали по кратерам, по холмам, по долинам и застывшим потокам лавы. И мне казалось, что я познавал могучее дыхание времени, которое как будто ничего не меняет в данную минуту, но преображает все в течение веков.

В десяти километрах от Морони, в южной части острова, расположено самое известное местное селение — Икони.

В ожидании намеченного штурма Карталы, покуда велись переговоры с носильщиками и готовилось снаряжение, мы часто ходили туда. Мы выбрали эту деревню качестве образца поселений на острове Гранд-Комор и решили изучить здесь местные обычаи и нравы, чтобы иметь о них точное представление.

Наши друзья-операторы тоже отправлялись туда каждый день со своими кинокамерами. Вскоре мы приобрели в Икони большую популярность. Стоило нашему грузовичку появиться на улице селения, как жители тут о выбегали из своих хижин и устремлялись нам навстречу. Когда впоследствии режиссеру понадобилось снять нескольких статистов, энтузиазму островитян не было границ. Увидев, что мы щедро раздаем своим эпизодическим актерам десяти- и двадцатифранковые бумажки, причем мальчикам, занятым в более длинных ценах, платим по сто франков, а некоторым особенно капризным женщинам за разрешение сфотографировать их даем невероятные суммы в триста франков, все захотели стать актерами.

Приезжая по утрам в Икони, мы встречали там такую огромную толпу актеров-добровольцев, какую не увидишь ни в одной киностудии. Едва успевали мы выйти из машины, как они наперебой начинали демонстрировать нам свои актерские и декламаторские таланты. В одно мгновение нас окружала беспорядочная толпа, где каждый стремился привлечь к себе внимание белых. Вот красуются два здоровенных парня, двое других борются, катаясь по песку; вот группа одетых в женское платье мужчин, запрашивающих за съемку всего лишь по пятьдесят франков вместо трехсот, которых требовали их жены; один стоит на руках и болтает в воздухе ногами, другой пляшет, третий поет; какой-то старик принимается плакать, а деревенский старейшина вдруг произвел себя в командиры взвода полуголых «солдат», марширующих вокруг нас. При этом все они протягивают руки и выпрашивают деньги, сигареты и другие подачки. Все это происходит одновременно, так что немудрено потерять голову. Однако постепенно нам удается навести порядок, и, растолковав старейшине-командиру, что мы намерены сегодня проделать, мы принимаемся за работу.