На милость дня. Былинки

А ты молча сидишь напротив компьютера, силясь не поддаться порыву встать и уйти, ибо температура гнева резко скакнет тогда вверх и может зашкалить, и уж тогда будет куда труднее. Только русские жены способны от приготовления винегрета мгновенно перейти на передачу сообщений профессиональному интернет-агенству, когда доведенный до белого каления муж способен лишь тыкать дрожащими пальцами в ползущие строки. Муж не умеет делать винегрет, он, кажется, вообще не умеет делать ничего полезного, кроме многочасового просиживания у электронного ящика. Так уж кто, как не он, должен владеть его электронными премудростями? Но многоопытная жена с непостижимой женской интуицией решает мужнюю проблему и под затихающее ворчание благоверного возвращается на кухню к недорезанным овощам.

Минут через тридцать любимый находит в себе силы, чтобы ненароком коснуться твоей руки. Значит, ему стыдно, радуется жена, и привычно забывает обиду. И потом ей не раз придется опять что-то исправлять, успокаивать, мирно разрешать его трудовые конфликты, звонить тем, кому он позвонить духу не наберется, править его книги, болеть его болезнями, радоваться удачам – и снова возвращаться на кухню, чтобы приготовить его любимый «невкусный» винегрет…

А однажды, внезапно, без повода, когда ничего не предвещало хорошего, муж сделает тебе сногсшибательный подарок, о котором ты не могла и мечтать; мужчины тоже по-своему умеют любить…

Войдешь опять,

о чем-то спросишь
и долго-долго говоришь.
И ничего во мне нет злого
от этих рук,
от этих слов.
Себя на дне я вижу снова
твоих расширенных зрачков.

Александр Шевелев † 1993

Рядом со мной в храме стояла девчушка с огромными васильковыми глазами. Вернее, она удобно устроилась на маминых ручках и с удовольствием разглядывала окружающее. Судя по двум прорезавшимся зубкам снизу, ей было месяцев шесть-семь, не больше, но белокурые волосики уже не случайно переходили в симпатичные кудряшки, обрамляя кукольное лицо. Моя седая бородка вдруг привлекла ее переменчивое внимание, и она протянула ко мне пальчик. Да это не пальчик, это настоящее произведение искусства, с таким изяществом изваянное из крохотного кусочка плоти! Поймав мой взгляд, девчушка стала поднятым мизинчиком показывать куда-то вверх, в высоту купола. Я поднял глаза: с пением Херувимской в свободном пространстве храма против часовой стрелки стройными кругами летели ангелы. Их белоснежные распростертые крылья с красной оторочкой наклонялись в полете, снеговидная одежда развевалась от движения, а перепоясаны они были красными с золотом поясами с коротким мечом в ножнах. На ногах аккуратные невысокие сапожки. Их лица были совсем не похожи на те детские ангельские безтелесные головки с крылышками, это были очень красивые белокурые юноши 16–18 лет. Ангелов в кругах становилось все больше, они появлялись из отверстого купола, и плавный полет напоминал медленную волнистую линию. Сверху, волнуясь крыльями, спускался в центр круга белоснежный голубок, а вслед за ним еще и еще… Купола не было; вместо него в солнечном свете нежно голубело огромное небо. А выше солнца наблюдал за молящимися любящий Отец-Спаситель…

Девчушка пыталась обратить мамино внимание на чудо вверху, но мама привычно пересадила чадо с уставшей руки на другую. Люди привычно творили крестное знамение, дьякон махал кадилом, затворялись Царские Врата. Небо над куполом стало претворяться в знакомые стены, голубизна перешла в побелку, и только два человека, старик и девочка, завороженно глядели туда, вверх, откуда прилетели и где растворились ангелы.

Я наконец решился и тихо дотронулся до ее крохотного неощутимого мизинчика. Девочка понимающе улыбнулась и отвернулась к маме, по которой уже успела соскучиться…

За строем строй,
За клиром клир —
Летят они
В подлунный мир.
Они летят,
И шелест крыл
Немую даль
Заворожил.
С полей небес —
Как с выси гор —
Спустился вниз
Их звонкий хор.
Небесный гимн
Они поют,
Завет небес
Земле несут;
Поют о том,
Что в мир тревог
Пришел Христос —
Младенец-Бог,
Что с Ним сошли
Любовь и мир
В обитель слез,
В мятежный мир.

Аполлон Коринфский † 1937

* * *