На Мировой войне, в Добровольческой армии и эмиграции. Воспоминания. 1914–1921

Находясь у окна квартиры, мы со всей семьей хозяев наблюдали за всем происходившим перед нами на улице и в полицейской части, теперь находившейся под артиллерийским огнем с бронепоезда, внесшим панику в ее обитателей. Первыми беглецами оказались милиционеры (их было не менее 250–300 человек): побросав свои ружья и все запасы патронов, безудержно разбегались в разных направлениях, за ними их начальство, спасая свои семьи и свои драгоценности.

Местные большевики тотчас же воспользовались этим бегством и сначала осторожно, а потом с наглостью ворвались в полицейскую часть и начали в ней хозяйничать. Нам было видно, как оттуда выносили ружья, ящики с патронами, разные вещи из квартир, рвали там книги и бумаги, а когда артиллерийский огонь по этому дому прекращался, в него начали пробираться мальчишки, жиденята и жидовки и тащили оттуда все что только возможно, а главным образом опять-таки ружья и патроны, с которыми направлялись к стороне Михайловской площади и Крещатика, откуда слышна была ружейная стрельба и где уже начали показываться большевистские войска. Очевидно, все несли к ним!

Через несколько времени мы услышали звуки духового оркестра музыки и мимо нашего дома по Большой Житомирской улице увидели идущую украинскую дружину; перед ней офицер и знаменщик, старый солдат, с желто-голубым знаменем. Шли стройно в ногу, приятно было смотреть и думать: вот они зададут перцу большевикам! В это время неприятельская артиллерия с бронепоезда снова повернула свой огонь по Житомирской улице и у самого выхода на Михайловскую площадь перед дружиной разорвался снаряд. Один момент, облако дыма, и когда оно рассеялось, мы увидели офицера, знаменщика со знаменем и ни одного украинца-добровольца – все до одного разбежались. Все попытки офицера собрать свою сотню под знаменем (жовто-блакитным прапором) оказались напрасными. Все мы, не исключая и наших дам, в один голос воскликнули: «Вот негодяи!»

Теперь артиллерийский огонь противник опять направляет по полицейской части против нас, его снаряд попал в самую каланчу, затем другой в крышу, а третий перелетел и в наш дом: грохот, сотрясение всего дома и дребезжание стекол в окнах. Признаюсь, это не входило в мои расчеты, старого артиллериста, полицейский дом был значительно выше нашего и должен был нас прикрывать, а оказалась нисходящая ветвь траектории, вследствие большой дальности стрельбы, так крута, что снаряды, перелетевшие через крышу полицейского дома, начали попадать во второй этаж нашего дома. За первым последовало второе, третье попадание, стекла переднего фасада дома начали вылетать, дом сотрясаться. Советую своим хозяевам уходить в подвальное помещение, куда уже начали сбегаться и другие обитатели дома. Соглашаются! Из кабинета через гостиную идем в прихожую, и в тот момент, когда через дверь из гостиной вступаем в нее, раздается оглушительный разрыв тяжелого снаряда, выбивший весь простенок между двух окон гостиной и перевернувший всю в ней мебель и зеркала и наполнивший всю гостиную дымом и пылью. Силой этого разрыва нас отшвырнуло в прихожую, и мы попадали. По счастью, никто из нас не пострадал, отделались испугом и тотчас же спустились в подвальный этаж, где уже собрались все обитатели дома и шли разговоры о том, что дом может быть разрушен совершенно и мы окажемся погребенными под его развалинами. Я всех успокаивал, что этого не может быть… Еще два-три попадания в наш дом, и снаряды начали ложиться в стороне от нас ближе к Михайловской площади и памятнику Екатерины, а один снаряд, как оказалось потом, попал в купол собора Михайловского монастыря и сделал в нем значительную брешь.

В нашем доме было семь попаданий, все выше второго этажа. Никто убит и ранен не был. Пробоины имели вид брешей в диаметре до двух аршин[410]. В переднем фасаде дома все стекла в окнах оказались выбитыми. В окнах противоположной стороны дома, во дворе, стекла были целы, а потому все комнаты, обращенные на улицу, стали нежилыми холодными, в том числе и моя, а можно было жить в комнатах, обращенных окнами во двор. Водопровод, центральное отопление и электрическое освещение не повреждены.

В нашей гостиной, среди выбитых из стены и разбросанных по всему полу кирпичей, я нашел головку и ударную трубку от 42-футового снаряда.

В то время когда мы сидели в подвальном этаже, завязался ружейный бой на перекрестке Большой Владимирской и Большой Житомирской улиц, потом послышалась там же пулеметная стрельба, а под самый вечер и сильнейшие разрывы мин. Большевики перешли Днепр против Андреевского собора[411] и, выйдя к Большой Вла димирской улице, открыли по ней огонь из ружей, пулемета и миномета. Из окон подвального этажа, где мы сидели, видно было, как по нашей улице проходили раненые, несли их на носилках, и появились сестры и братья милосердия с красными крестами на груди и на рукавах. В это же время на Большой Житомирской улице и у Софийского собора[412] выдвинуты украинцами легкие и мортирные орудия, которые открыли огонь в сторону Печерска.