На Молдаванке музыка играет: Новые очерки о блатных и уличных песнях

Эх, кони вороные,
Передочки кованы.
Наши головы побиты,
Раны забинтованы.
…
Голова моя, головушка,
Я тобой не дорожу.
Разобьют тебя, головушка,
Я платочком повяжу.
…
Меня били-колотили
В чистом поле на крестах.
Проломили мне головушку
В семнадцати местах.
…
Оп-па сразу,
Врезали по глазу!
А угадали по плечу —
Я стою и хохочу!
…
Ваньке стукнули свинчаткой
Да подбили левый глаз,
И теперь ему, косому,
Из девчат никто не даст!

То есть рассуждения о «милосердных правилах» и табу на удары по голове в XX веке выглядят анахронизмом. При этом Александр Дым оправдывает драчунов: «Ранение в голову, кровь на голове воспринимались как сигнал к окончанию драки. Ударить в грудь — в душу — считалось излишней жестокостью; целились чаще в голову, в зуб, в лицо… Были специальные приёмы и орудия, нацеленные на нанесение максимального эстетического ущерба. В Печорском районе Псковской области использовали в драках холщовый мешочек с песком; раскрутив его, целились противнику в глаз, причем своеобразный шик требовал, чтобы выбитый глаз повис на мешочке». Глаз, болтающийся на мешочке, — несомненно, высшая степень проявления гуманизма…

В куплетах советской эпохи отражены и попытки властей остановить хулиганский беспредел, связанный с кулачными боями. Однако певцы призывают ничего не бояться и плевать на законы:

Эй, товарищи, гуляйте,
Чтоб летели косяки.
Неужели нас посодють
За такие пустяки!

Эй, товарищ, бей по глазу,

Я вдарю по другому-то.
Заработаем статью
По новому закону-то.

Подраться, побороться —

Вот моя профессия.
Меня, мальчика, судила
Выездная сессия.
…
Ты, товарищ, бей по рамам,
А я буду дверь ломать.
Нам милиция знакома
И тюрьма — родная мать.

И действительно, многие хулиганы проходили через места лишения свободы по несколько раз — пока власть не закрутила гайки и «озорники» не стали попадать под расстрельные статьи.

Особенности национальной схватки

Как это ни кощунственно прозвучит, но баллада о Кольке Аржакове продолжает традиции русского песенного фольклора. Ещё раз освежим фабулу «Аржака» в той части, где речь идёт о столкновении героя с бандой «коллег»-хулиганов. На Кольку наваливается целая ватага и убивает его. Никаких понятий о справедливом поединке, о честном бое. Никаких правил и моральных ограничений. Главное для «отморозков» — достичь цели: наказать «чужака» любыми средствами.

Но и в русском былинном творчестве мы встречаем примеры ровно такого же подхода! Обратимся к народным песням о черкесе Кострюке (Темрюк, Мамстрюк и т. д.). Под этим именем безвестные авторы вывели военного и политического деятеля эпохи Ивана Грозного кабардинца Михаила Темрюковича Черкасского. В 1552 году Кабарда присягнула на верность России, чтобы защититься от татар и турок. В 1558 году валий (старший князь) Кабарды Темрюк Идаров присылает в Москву младшего сына, 15-летнего Салтанука. После крещения тот становится Михаилом и остаётся при дворе Ивана Грозного, участвуя в военных походах царя. Летом 1561 года Михаил Черкасский привозит в Москву свою сестру Гошаней, которая после крещения принимает имя Марии, выходит замуж за Ивана Грозного и становится царицей.

Михаил Черкасский входит в круг знати, получает боярство, он — первый человек после царя. Став одним из руководителей опричнины, Михаил Темрюкович лично истязал и убивал тех, кто попадал в царскую немилость. В 1567 году Черкасский «рассёк на части казначея государева Тютина с женой, двумя сыновьями и двумя юными дочерьми». Но в 1569 году Мария Черкасская неожиданно умирает. Спустя два года после смерти сестры Михаил не смог остановить набег крымского хана Девлет-Гирея. Царь бежал к Ярославлю, а малочисленная рать опричников во главе с Черкасским не сдержала 120-тысячное татарское войско. Хан захватил Москву и сжёг её. По дороге из Москвы в Серпухов князь был схвачен по приказу Грозного и посажен на кол. Впрочем, вскоре самодержец «посмертно реабилитировал» шурина.