На музыке. Наука о человеческой одержимости звуком

Музыкальные предпочтения, как и все другие, зависят еще и от пережитого нами ранее, и от того, оказался ли этот опыт положительным или отрицательным. Если у вас есть хоть одно неприятное воспоминание, связанное с тыквой, например, вы ее съели, и у вас заболел живот, вероятно, в дальнейшем вы будете избегать ее. Если в своей жизни вы всего несколько раз сталкивались с брокколи и большая часть опыта оказалась положительной, то вам с большей вероятностью захочется попробовать какое-нибудь новое блюдо с нею. Одно положительное взаимодействие приводит к следующим взаимодействиям.

Типы звуков, ритмов и музыкальных текстур, которые кажутся нам приятными, как правило, являются продолжением предыдущего положительного взаимодействия с подобной музыкой в жизни. Это происходит потому, что прослушивание песни, которая вам нравится, очень похоже на любое другое приятное сенсорное переживание, например на вкус шоколада, свежей малины, аромат кофе по утрам, созерцание произведения искусства или умиротворенного лица спящего любимого человека. Мы получаем удовольствие от сенсорных переживаний и находим комфорт в ощущении чего-то знакомого и чувстве безопасности, которое оно нам дарит. Я смотрю на спелую малину, нюхаю ее и предполагаю, что она будет вкусной и что ее можно безопасно есть. Если я никогда раньше не видел логанову ягоду, то, чтобы набраться смелости ее попробовать, мне хватит ее сходства с малиной.

В выборе музыки безопасность играет важную роль для многих из нас. В какой-то степени мы отдаемся музыке, когда ее слушаем, — мы доверяем композиторам и музыкантам часть своего сердца и души, позволяем созданным ими последовательностям звуков увести нас куда-то за пределы нас самих. Многие из нас чувствуют, как хорошая музыка соединяет нас с чем-то бóльшим, выходящим за пределы нашего «я», с другими людьми или с Богом. И даже если она не переносит нас в трансцендентное эмоциональное пространство, она может повлиять на наше настроение. Это объясняет, почему нам не хочется терять бдительность и подставлять под удар свои эмоции ради кого попало. Мы сделаем так только тогда, когда музыканты и композитор дадут нам ощущение безопасности. Мы хотим быть уверены, что нашей уязвимостью никто не воспользуется. Это одна из причин, почему так много людей не могут слушать Вагнера. Из-за его пагубного антисемитизма, явной вульгарности разума (как выражается Оливер Сакс) и ассоциации его музыки с нацистским режимом некоторые люди не ощущают себя в безопасности, слушая его сочинения. Вагнер всегда глубоко меня будоражил — причем не только его музыка, но и сама идея ее прослушивания. Мне не хочется поддаваться соблазну и слушать что-то, созданное таким беспокойным разумом и таким жестоким (или непроницаемым) сердцем: я боюсь, что у меня могут родиться ужасные мысли. Когда я слушаю музыку какого-нибудь великого композитора, я чувствую, что в каком-то смысле становлюсь с ним единым целым или, по крайней мере, впускаю его в душу. В популярной музыке меня это тоже может беспокоить, потому что среди ее авторов порой встречаются сквернословы, сексисты, расисты, а то и сразу три в одном.

Такое чувство уязвимости и готовности довериться исполнителям наиболее ярко проявляется в рок- и поп-музыке последние 40 лет. Это объясняет количество фанатов у популярных музыкантов: Grateful Dead, Dave Matthews Band, Phish, Нила Янга, Джони Митчелл, The Beatles, R. E. M., Ани Дифранко. Мы позволяем артистам влиять на наши эмоции и даже на нашу политику: подбадривать нас или, наоборот, заставлять грустить, утешать и вдохновлять. Мы пускаем их в свою гостиную и спальню, когда никого нет рядом. Мы впускаем их в наши уши — непосредственно, через наушники или колонки, когда ни с кем не разговариваем.

Это довольно необычно: позволить себе такую открытость с совершенно незнакомым человеком. У большинства из нас есть некоторая защита, не позволяющая нам высказывать сразу все чувства и мысли, которые приходят в голову. Когда кто-то спрашивает, как у нас дела, мы отвечаем, что нормально, даже если мы расстроены из-за домашней ссоры или испытываем небольшое физическое недомогание. Мой дедушка часто говорил, что скучный человек — это тот, кто на вопрос, как у него дела, начинает честно рассказывать, как у него дела. Некоторые вещи мы скрываем даже от близких друзей, например проблемы с пищеварением и кишечником или чувство неуверенности в себе. Одна из причин, по которой мы готовы быть уязвимыми перед любимыми музыкантами, заключается в том, что они часто уязвимы перед нами (или транслируют уязвимость через искусство — неважно, делают они это искренне или просто художественно выражают чувство).

Сила искусства в том, что оно объединяет нас друг с другом и с более глубокими истинами — о том, что значит быть живым и что значит быть человеком. Мы сопереживаем Нилу Янгу, когда слышим, как он поет: