На музыке. Наука о человеческой одержимости звуком

Еще один аргумент в поддержку музыки как проявления адаптации мы можем взять из исследований других видов. Если мы сумеем продемонстрировать, что животные используют музыку для тех же целей, то это сильный довод. Однако особенно важно не подходить к их поведению с человеческой меркой, интерпретируя его только с нашей собственной культурной точки зрения. То, что для нас звучит как музыка, как песня, может выполнять у животных какую-то совершенно иную функцию. Когда мы видим, как пес валяется в только что скошенной летней траве с ухмылкой на морде, мы думаем: «Должно быть, Спайк сейчас счастлив». Мы интерпретируем его поведение в терминах того, что знаем о собственном виде, и не задумываемся о том, что для Спайка и его вида это действие может означать нечто совсем другое. Дети валяются, кувыркаются и играют в траве, когда они счастливы и довольны. А псы делают так, потому что у нее резкий запах, — и куда лучше, если это запах не травы, а умершего животного, — они напитывают им свою шерсть, чтобы другие собаки считали их опытными охотниками. Птичье пение, которое мы воспринимаем как проявление радости, совершенно не обязательно значит то же самое для птицы-слушателя.

Следует отметить, что из всех криков всех видов животных птичье пение занимает в нашем представлении особое место: оно увлекает нас, вызывая ощущение благоговения. Кто из нас не сидел в саду весенним утром, слушая трели пичуги, и не находил в ее пении притягательную красоту, мелодию, структуру? Среди тех, кто наслаждался пением птиц, были Аристотель и Моцарт. Они считали его столь же музыкальным, как человеческие произведения. Почему же мы пишем и исполняем музыку? Отличаются ли наши мотивы от мотивов животных?

Птицы, киты, гиббоны, лягушки и другие виды вокализируют для различных целей. У шимпанзе и луговых собачек есть сигналы тревоги, которыми они предупреждают собратьев об опасности, и эти сигналы отличаются для разных хищников. С помощью одной вокализации шимпанзе сообщают друг другу о приближении орла (и собратья понимают, что нужно укрыться под деревьями), а с помощью другой — о приближении змеи (и это значит, что нужно забраться на дерево). Самцы птиц голосом заявляют о своих правах на территорию. Зарянки и вороны особым звуком предупреждают друг друга о приближении хищников, например собак или кошек.

Другие вокализации животных более явно связаны с ухаживанием. У певчих птиц поет, как правило, самец, и у некоторых видов вероятность привлечь партнера напрямую зависит от широты репертуара. Для самки певчей птицы размер имеет значение: богатый репертуар указывает на интеллект самца и, как следствие, на источник потенциально хороших генов. Это продемонстрировало исследование, в котором различные птичьи песни воспроизводили через колонки. Когда самки птиц слышали богатый репертуар, у них быстрее начиналась овуляция, чем когда он был небольшим. Некоторые самцы певчих птиц исполняют брачную песню до тех пор, пока не упадут замертво от истощения. Лингвисты указывают на генеративную природу музыки, на нашу способность создавать бесконечное количество новых песен из различных составляющих. Но это не исключительная человеческая черта. Несколько видов птиц слагают песни из простых звуков, создавая новые мелодии и их вариации, и самец, исполняющий самые сложные песни, обычно наиболее успешен в поиске самки. Таким образом, функция музыки в половом отборе имеет аналоги у других видов.

Мы можем уверенно говорить об эволюционном происхождении музыки потому, что музыкальностью обладают все люди (а значит, она удовлетворяет биологическому критерию распространенности у вида); музыка существует достаточно долго (и это опровергает представление о том, что она всего лишь «слуховой чизкейк»); музыка задействует специализированные структуры мозга, включая особые системы памяти, которые могут функционировать даже тогда, когда отказывают другие области (если физическая система в мозге развивается у всех людей, мы предполагаем, что у нее есть эволюционная основа); наконец, у других видов тоже есть аналоги музыки. Ритмические последовательности оптимально возбуждают рекуррентные сети нейронов в мозге млекопитающих, включая петли обратной связи между моторной корой, мозжечком и лобными областями. Системы нот, смена высоты звука и аккорды опираются на определенные качества слуховой системы, которые сами по себе являются порождениями физического мира и связаны с природными свойствами колеблющихся объектов. Наша слуховая система развивается таким образом, чтобы определять отношения между гаммами и обертоновыми рядами. Новое в музыке привлекает наше внимание и помогает развеять скуку, стимулируя запоминание.

Революцию в теории естественного отбора Дарвина произвело открытие гена, а точнее, открытие структуры ДНК Уотсоном и Криком. Возможно, мы прямо сейчас наблюдаем новую революцию в том аспекте эволюции, который зависит от социального поведения, от культуры.