На неведомых тропинках. Сквозь чащу

— А придется, — хмыкнул третий собеседник, полный мужчина с жабо на рубашке, которое я видела на рисунке в учебнике истории, правда там не было, раздувающихся при каждом вздохе пузырей за ушами. Скорей всего водяник, или кто-то еще из дышащей как под водой, так и над ней братии, — Говорят, он нанес визит Прекрасной.

— Кто говорит? Неужели сама прекрасная южанка…

Александр провел меня к столам, но аппетит так и не появился. Не хотелось ни хлеба, ни мяса, ни какой-то слизкой дряни, которая пользовалась успехом у остальной нечисти.

— Ты хмуришься, — сказал вестник, — Что не так? Не молчи?

— Если скажу "все", что изменится? — я отвернулась от стола, и вдруг улыбнулась, — Можно ведь здорово развлечься, задавая запрещенный вопрос. И живописно украсить округу трупами.

— Тебе их не жаль? Совсем?

— Нет. Может, это и есть превращение? Равнодушие?

— Лишь отчасти. Вспомни, насколько ты жалела их дальше, — вестник снова подал мне руку.

— Не насколько. Но я не хотела их убивать.

— Скорее не имела возможности, — мы пошли дальше. — Ты внесешь панику в стройные ряды северной нечисти и здорово развлечешь чужаков. С кого начнем?

Я посмотрела на Александра, но тот, кажется, был серьезен. Я отвлеклась и натолкнулась плечом на фигуру в черном киношном плаще и во вполне современных кроссовках. Очередная смесь стилей, времен и эпох и созданий. Высокий незнакомец ожег меня сердитым взглядом зеленых глаз. Александр тут же скользнул вперед. Вопросов о случайности столкновения не возникало, потому что если нечисть не хочет соприкоснуться с чем-либо, она не соприкасается, во всяком случае в мирной ситуации бального зала.

— У тебя вопрос к хозяйке? — поинтересовался вестник.

— Нет, — выплюнул зеленоглазый. — У меня нет к ней вопросов. Только к тому, кто ее валяет.

— Так пойди и задай, лешак.

— Так и сделаю, — он развернулся и грациозно скользнул в толпу.

— Больно? — спросил вестник.

Я потерла плечо, нахмурилась и ответила правду:

— Почти нет.

— Теперь вы в одной весовой категории.

— Он ведь северный? Или нет? Чужой?

— Восточник, — он посмотрел вслед уходящему мужчине, — На самом деле пример не очень хороший. Почему ты сначала решила, что он наш?

— Не знаю.

— Посмотри на девушку в зеленом, — он указал рукой вправо. — Наша? Чужая?

Незнакомка, как раз смеялась.

— Да-да, — уверял ее собеседник, — Сегодня состоится жертвоприношение. Только для ближнего круга и особых гостей. Так что раз ты об этом не слышала… — мужчина в вечернем костюме и волосатыми глазами многозначительно замолчал.

— Но раз знаешь ты… — теперь она не закончила фразу придвигаясь к собеседнику.

— Она чужая, он северный, — не давая себе труда задуматься, ответила я и была уверена, что не ошиблась, — Это похоже на…

— Не отпускай это чувство, — он сжал мое предплечье, и тут же обжегшись, отдернул ладонь.

Стилет, от которого все так старательно отводили глаза, был все еще там.

— Извини, — сказала я, не чувствуя, впрочем, особых сожалений.

— Не стоит, — вестник, конечно же, слышал фальшь, но не стал упрекать, не стал вообще говорить об этом, — Сосредоточься, попробуй понять, что это за чувство, сконцентрируйся на нем.

— Де жавю, — ответила я, снова приглядевшись к девушке, которая водила золотистыми коготками по рукаву северника, напрашиваясь на приватное приглашение к алтарю. — Словно мы где-то уже встречались.

— Чувство узнавания, — улыбнулся Александр, — Что ж система свой — чужой у тебя работает, уже неплохо. Но помни, это на поверхности, чем выше нечисть, тем выше вероятность ошибки. Многие умеют, — он щелкнул пальцами, подбирая слово.

— Закрываться?

— Близко, но не совсем. Закрытие, это способность демонов, а здесь скорее наложение, путаница, глушение этих сигналов, — нашелся вестник, а я сразу вспомнила джина из Поберково, или из Кощухина, или из другой солнечной системы, он был загадкой для моих спутников. К слову, он так ей и остался.

— То есть ничего не изменилось? Верить по-прежнему никому нельзя? Даже себе?

— Увы, — мужчина развел руками. — Плюс, всегда есть шанс, натолкнутся на перебежчика, такого как тот лешак.

— Он что был северным?

— Был. Теперь служит востоку.

— Но я никогда не видела тех, кто уходит, меняет предел. Думала, что таких не существует. И Кирилл его отпустил? Не верю.

— Я тоже не верю. Вернее не поверил бы, если не видел лешака собственными глазами. И живым.

Мы подошли к одной из поддерживающих балюстраду колонне. Стоящий неподалеку пожилой мужчина скупо отсалютовал мне бокалом. Он сменил вязаную кофту, кресло и огонь в камине, на старомодный костюм и бальный зал с колоннами, но все-таки остался собой. Дым, старейший из вестников, приветствовал ту, которой отказался отвечать на вопросы, ту, что по воле Седого сменила статус наорочи на титул хозяйки. Даже если это временно. Даже если смертельно.

Александр оперся о холодный камень, явно собираясь продолжить лекцию, но вместо этого, вдруг нахмурился и дернул головой, словно отгоняя назойливую жужжащую над ухом муху. Может я и стала нечистью, но услышать то, что предназначалось вестнику не смогла.