На ночь глядя

«ПОМОГИ МНЕ! Я ТУТ УМИРАЮ! СПАСИ МЕНЯ!»

Я упала на колени, точно угадав, что сестра попробует меня поднять. Всеми силами прятала лицо, чтоб не выдать себя. Конечно Лена поверила, когда услышала, что «похититель» побежал куда-то сюда, и тут же отстала. Теперь я буду только зрительницей, зная, что больше ничего делать не придётся. Всё, что могла, уже совершила. Лена еле открыла дверь и встала на входе, выпуская наружу ужасную вонь. Это опять рыба, затхлость и что-то ещё. Что-то сладковатое, самое отвратительное, способное заставить желудок, и даже пустой, вывернуться наизнанку. Сестра шагнула внутрь, и прямо за её спиной, оглушив меня, двери захлопнулись.

Слова в голове пропали. Желание смеяться — тоже. Слёзы, уже настоящие, подступили, но так и не выкатились из глаз. Я вскочила на ноги, схватилась за ручку массивной двери, и тут настоящий, тот же хриплый, голос родился во тьме по ту сторону. Он перекрыл даже истошный вопль Лены.

— Спасибо.

Добрососедство

Эти дети постоянно мешают спать. Скорее всего они живут в соседнем дворе, но гадить приходят именно в мой. Кричат, курят и ругаются матом. Совсем отбившаяся от рук молодежь. Я грозил им из окна, но на меня вечно махали рукой или совершенно игнорировали. У меня колени болят, и я не могу без лишнего повода спускаться с четвёртого этажа и распугивать каждого, кто решит, что верещать под окнами — это отличная идея. Постыдились бы, совсем вечер, и нормальные люди спать ложатся, а эти огузки только активнее становятся. Просто ужасно.

Я звонил в полицию, те приехали раз, два, а потом бросили это дело. Даже трубку перестали брать в диспетчерской, наверное, пометив мой номер как-нибудь оскорбительно, чтоб заранее знать, что отвечать не сто́ит. И возраст мой им всем нипочём. А я сразу говорил, что мне как пенсионеру очень нужен покой, так им всем плевать! Неужели и правда нет закона, по которому этих некультурных ребят можно наказать? Я не говорю про тюрьму или штраф, пусть хотя бы беседы с ними проведут или с их родителями. Того гляди, от одной, но хорошей порки ремнём мозги встанут на место, даже при воздействии на обнаглевшую задницу.

Жена раньше жаловалась, но потом свыклась. Я сначала не поверил, и был ужасно удивлён, когда та и правда научилась прекрасно засыпать под гогот снаружи. И окна не закроешь — жарища же несусветная! Ночами я бродил по большой комнате, боясь телевизор включить лишний раз. Энергию мотает, да и супругу разбудить может. Она если и выработала иммунитет к детским воплям, но не сможет проигнорировать треск старого ящика с толстой линзой экрана. В такие моменты серьёзно думаешь — а не запустить ли из окна чем-нибудь? Нет, покалечить никого не хочу, а вот шугнуть — это да, прям поджилки трясутся и улыбка глупая на лице. Я правда искал предмет, которым можно кинуть в буйных подростков, да ещё и так, чтоб не отследить, кто это сделал. Вспомнились старые ботинки. Они нетяжёлые, да и не жалко совсем. Пропадёт один или оба — значения не имеет в любом случае. Я уже достал с верхушки шкафа в прихожей пыльную коробку, как тут же ощутил стыд, поднявшийся откуда-то из глубин совести. Убрал всё обратно, вздохнул и отправился в постель. Там жена тихо сопит, и тепло. Уснуть удалось, но это только сегодня победа за мной. Всего одна в уже долгой войне, которую я проигрываю.

На следующий день я не отходил от окна, чтоб точно увидеть, откуда эти ребята выходят. Может, нашёл бы подъезд, квартиры отследил да поговорил бы с их старшими. Хочу решить мирно, но тихонько укоряю самого себя за вчерашние мысли о бомбардировке старой обувью. В доме напротив тоже кто-то торчал у окна. Очень толстый мужчина. Он следил за двором, крутил головой по сторонам и словно искал кого-то. Может, показалось, но наши взгляды встретились, и мне подумалось, что мы оба заняты одним и тем же. Вполне возможно, что не мне одному надоели шумные дети во дворе, просто мало кто этим по-настоящему озадачен. Я хотел было махнуть соседу через двор, но тот скрылся в тени своей квартиры и закрыл окна. Теперь там отражение моего дома, в котором меня не различить. И вот я снова один, как шпион или партизан выслеживаю врага, чтоб попросить того без боя покинуть моё тихое пристанище.