На обочине мира

– Знаю, дружок. Тебе сейчас непросто, – отвечает она и целует меня в макушку. – Просто знаешь, все эти разговоры о малыше Александре… Если бы я смогла поверить, что это правда, всё было бы в порядке. Честно говоря, я думаю, что если бы это было правдой, мне бы это даже понравилось, понимаешь? Было бы приятно и радостно знать, что в каком-то… другом мире или где-то там мой бедный малыш выжил. Но делать вид? Это совсем не помогает, Уилла. Совсем.

Она обнимает меня напоследок, и я понимаю, что она хочет этим сказать: «Я больше ничего не хочу об этом слышать».

И всё же в голове у меня начинает формироваться одна идея.

Над высокой живой изгородью Моди поднимается тонкий завиток дыма – верный признак того, что у неё топится буржуйка, а это обычно означает горячий шоколад.

– Сегодня кой-чего особенное, – говорит Моди, даже не оборачиваясь. Я внезапно вспоминаю последний раз, когда поприветствовала её, ткнув пальцем в ягодицу, и на миг задумываюсь, она ли это, но беспокоюсь я зря. Моди стоит над кастрюлькой с молоком в своём открытом сарае. – Только что получила. Восьмидесятипроцентный, органический, с Эквадора. Тебе может показаться горьковатым, моя милая, но мы добавим сахарку, если захочешь. – Она разламывает плитку и кидает несколько кусочков в молоко, а потом ставит кастрюльку поближе к огню и вручает мне деревянную мутовку.

Не успеваю я ничего сказать, как она продолжает:

– Ну и приключеньице же тебе выпало, Уилла, и тому махонькому пареньку, который с тобой был. Это…

Я перестаю помешивать.

– Так ты слышала?

Моди складывает руки под грудью.

– О да. Твой папа рассказывал, когда мы с утра чинили прохудившийся бойлер. Было ясно, что он не собирался пересказывать всё в подробностях, так что я знаю всё только из вторых рук. Хотя мне бы хотелось услышать из первых – знаешь, из уст очевидца. Не забывай следить за молоком – мы же не хотим, чтоб всё пригорело.

Я отодвигаю кастрюльку от огня и помешиваю ещё немного. Насыщенный аромат шоколада смешивается с древесным дымом. Я разливаю пенящийся шоколад по кружкам и усаживаюсь на свой обычный ящик с подушками, а Аристотель устраивается возле моих ног.

Поглаживая кота и попивая шоколад, я рассказываю Моди всё то же, что рассказала всем.

В отличие от всех, Моди не перебивает меня – ни разу. Просто сидит, потягивает из кружки, давая мне говорить всё, что я считаю нужным, и делать паузы, и исправлять саму себя, кивает и слушает так внимательно, будто у неё есть всё время мира.

Когда я дохожу до момента со Вселенной Вне Войны, она слегка приподнимает седые брови над оправой очков, но по-прежнему ничего не говорит.

– …а теперь все думают, что я чокнулась. Искажённо воспринимаю реальность. Или просто вру по приколу, не знаю. И что с моей стороны вообще глупо было туда лезть, они винят Мэнни, что он на меня плохо влияет…

Моди допивает шоколад, довольно причмокнув, а потом встаёт.

– Ты идёшь?

Глава 24

Почему-то мне никогда не приходило в голову, что у старой милой Моди вообще есть компьютер, не говоря уже о том, что она совершенно спокойно умеет им пользоваться. И под «спокойно» я имею в виду, что её толстые пальцы с въевшейся грязью пляшут над клавиатурой так быстро, как я ещё никогда не видела.

Она замечает выражение моего лица и хмыкает.

– Ха! А ты думала, я целыми вечерами слушаю приёмник, читаю каталоги семян или вяжу носки, как примерная бабуля, а?

– Ну, нет… но просто…

Она права, конечно. Я знаю, что телевизора у неё нет; это она мне говорила. А ещё она говорила, что разные истории не очень-то её интересуют, а в кино она не бывала с детства. Так что, наверное, я представляла себе, что на досуге она слушает старомодную музыку и занимается чем-нибудь практичным.

Моди перестаёт печатать и велит мне взять стул – я так и делаю, разбудив Платона, который одаривает меня мрачным взглядом, спрыгивая на пол.

Мы у неё в гостиной – тут всё практически так же, как в её тесном, полном барахла сарае. Начать с того, что здесь пыльно, уютно пахнет старыми книгами, кошачьим наполнителем и благовониями. Стены от пола до потолка скрываются за полками с самыми разными книгами: старыми томами в кожаных переплётах, книжками в мягких обложках поновее и стопками пожелтевших журналов с названиями в духе «Загадочный мир» и «Вестник неопознанного».

Раньше я бывала в гостиной у Моди, может, раз или два, но сейчас впервые толком оглядываюсь. По тёмно-красному дивану раскидана целая радуга узорчатых подушек, и, судя по всему, Моди читает шесть книг одновременно, потому что я насчитала именно столько открытых обложкой вверх.

– Я думала, ты не любишь книги, – говорю я, усаживаясь.

– Когда это я такое говорила? – отвечает она. – Не сказать, что я такая уж любительница всяких выдумок. Честно говоря, не вижу особого смысла придумывать истории, когда ещё столько настоящих вещей остаются неизведанными. А тебе, поди, это всё нравится? Про того парнишку-волшебника в школе, как там его зовут. Он ещё популярен?

Я смеюсь.

– Ты про Гарри Поттера? Конечно. Все до сих пор любят Гарри Поттера.