На один раз

— Не смей оскорблять мою мать, — пискляво передразнил Ярос. И вдруг подскочил, схватил Сашу за шею, прижал к стене. — Ты тоже такая, да? Маленькая шлюшка с влажной щёлкой, готовая раздвигать ноги по команде, по приказу, по щелчку, — он щёлкнул пальцами у Саши перед носом. — Ты же такая же, да? — сдавил он её шею сильнее и вдруг толкнул на кровать.

Алекс больно ударилась головой о тетради. Но что боль, она онемела от ужаса, когда Ярослав стал расстёгивать брюки.

— Надеюсь, твой муженёк не будет возражать, — лыбился он. — Хотя… кто ж его будет спрашивать.

— Ярослав, не надо, — шептала Саша, упираясь пятками в кровать и пытаясь от него отползти. — Пожалуйста, не надо. Он тебя убьёт. Из-под земли достанет и сделает так больно, что ты сам не захочешь жить. Ярик!

Оговорилась Саша случайно. Но Ярослав услышал. На его обезумившем лице сверкнул оскал.

— Ярик? Я Ярос! Слышишь? Ярос, сука! — он замахнулся, и Саша невольно вскрикнула, когда его рука ударила по кровати рядом с её лицом.

— Ярос, не надо! — уговаривала Саша, когда его руки ухватили её за платье.

— Да, да, всё это я уже слышал. От твоей мамаши. Ярик, не надо. Отец тебя убьёт, — снова передразнил он тоненьким голоском. — И что? — он заржал. — Я трахал её восемь лет. Восемь грёбаных лет, когда хотел, куда хотел, иногда в день по нескольку раз. И что? А ничего, потому что твоему папаше было плевать, а этой суке нравилось. И тебе понравится, обещаю.

В отчаянном порыве Саша хватила первое, что попалось под руку — одну из маминых тетрадей и со всей силы врезала Ярославу по лицу.

Он покачнулся, но не упал, как хотелось бы. Можно сказать, он даже не заметил — и только сейчас Саша поняла, что попала лишь потому, что Ярослав замер и ошарашенно смотрел на её живот. Его обтянуло платьем, что до этого висело свободно и он… увидел, что увидел.

— Ты… — Ярос попятился и машинально, даже не осознавая, что делает, вытер с лица кровь — жёстким углом ежедневника ему рассекло бровь. — Ты беременна?

— Да, чёрт бы тебя подрал! — резко села Саша и поправила платье.

— Беременна от Давида Гросса? — переспросил Ярослав, можно сказать, вкрадчиво.

— Мне, может, под присягой повторить? — разозлилась Саша.

— Ты уверена, что это его ребёнок? — снова вытер он кровь рукой, а руку о себя.

— Я уверена, — выдохнула Саша.

— Чёрт бы тебя побрал, сестрёнка! — вдруг засмеялся Ярос. — А ты всё же молодец. Зря я в тебе сомневался. Это же… — он развёл в сторону руки. — Это же всё меняет!

Не понимая, что происходит, Саша смотрела, как он метался по комнате, радостно, возбуждённо, а потом резко рванул к двери.

— Посиди-ка пока здесь, — последнее, что сказал Саше Ярослав и замкнул снаружи дверь.

Глава 57

Саша слушала его удаляющиеся шаги. Потом подёргала запертую дверь.

Сердце ещё колотилось, но уже не так. А вот голова, как ни странно, была ясной и отлично соображала.

«Серьёзно? — усмехнулась Саша, складывая в сумку мамины дневники, натягивая пальто, что лежало на краю кровати. — Я прожила в этом флигеле всю жизнь. Я знаю все ходы и выходы старого дома. Жизнь в нём заставляла прятаться. А ты надеешься, я не выберусь из комнаты, куда редко приходила через дверь?»

Саша покачала головой, упёрлась в край старинного гобелена, натянутого на раму, услышала щелчок проверенного механизма, шагнула в тайный ход для прислуги и аккуратно закрыла за собой гобелен.

Её первая мысль была, конечно, сбежать. Бежать отсюда без оглядки и больше никогда не возвращаться. Именно так она и собиралась сделать, повернув к ближайшему выходу, где её ждал в машине Миша. И та старая Саша, Квятковская, которой она была, когда жила здесь, наверняка так бы и поступила. Но Александра Гросс остановилась и повернула в другую сторону — к основному зданию, к кабинету отца, куда, видимо, держал путь Ярос.

Из-за фальшивой каминной решётки в человеческий рост, что висела в кабинете отца симметрично настоящему камину, как и фальшивые двери, что никуда не вели, а лишь создавали приятную глазу симметрию и увеличивали пространство, Саша видела, как метался по кабинету Ярос и как плохо выглядел отец, что его слушал, сидя в своём любимом кресле.

Ей даже стало жаль этого больного старого человека, которого когда-то она звала отцом. Последние события, за которыми Алекс не следила, и даже была не в курсе, что Давид всё же забрал у отца винокурню, сильно его подкосили.

Отец лохматый, небритый, в несвежем халате, распахнутом на впалой груди со старческими веснушками и клочковатыми седыми волосами, сидел у потухшего камина, держа в руках початый и явно не первый за сегодняшний день бокал.

— Да, я в курсе, что она вышла замуж за Давида Гросса, — стали первыми словами отца, что Саша услышала. — Если он её обрюхатил — ему же хуже, — усмехнулся отец и приложился к стакану.

— Ты что совсем пропил мозги и не понимаешь? — кипятился Ярос.