На один раз

— Пройдёмте за мной в кабинет, — позвала Давида горничная.

Кабинетом, конечно, эту комнату, увешанную чучелами животных, оружием и заставленную потёртой кожаной мебелью назвать было трудно, хотя бы по причине того, что там не было рабочего стола, но кабинет так кабинет — Давиду плевать, как называет Квятковский комнаты в своём доме.

Вернее, в Сашкином доме. Именно когда Давид узнал, что юридически всё имущество Квятковского принадлежит дочери, даже банк, Давид решил, что лучше всего сможет её защитить, если женится. Чтобы добраться до неё и её сына, им придётся сначала убить Давида, а это не так просто, как кажется. И, конечно, надеялся, что до этого не дойдёт, что старый дурак не станет рисковать жизнью единственной дочери и внука, но что там насрано в голове у Ярика, кто знает.

Давид огляделся и куда больше бутафорского оружия и побитых молью кабаньих голов, его поразил хозяин кабинета. Три с лишним недели прошло с момента подписания бумаг, по которым Эдуард Квятковский передал Давиду Гроссу загородный дом с винокурней, винным погребом и его коллекцией, две — с того, как «ТОР-Групп» вывел из «КВ-банка» активы. Сколько клиентов ещё потерял банк за эту неделю, Давид не интересовался, но глядя на обрюзгшего, косматого старика, в котором с трудом угадывался некогда холёный владелец, казалось, минуло десятилетие с того дня, как они виделись последний раз.

— Господин Квятковский, — церемонно раскланялся Давид, нарочито игнорируя Ярослава.

— Господин Гросс, — кивнул отец Алекс и махнул сыну: — Налей нам что-нибудь.

Тот думал было взбрыкнуть, но и голос отца не терпел возражений, и вид Давида намекал, что Ярику лучше не нарываться, и тот послушно побрёл к бару.

— Спасибо, я, пожалуй, откажусь, — проводил его взглядом Гросс. — Меня интересует только моя жена. И всё, чего я хочу — это забрать её и откланяться.

— А вот я, пожалуй, выпью, — качнул головой Квятковский, словно не слышал Давида и не заметил, как ядовито хмыкнул Ярик. — У меня ведь есть повод. Моя дочь вышла замуж. У меня скоро будет внук. Или внучка? — посмотрел он на Гросса.

И если ждал от Давида комментариев, то просчитался: бурбон лился в его заляпанный стакан в полной тишине.

— Поздравляю, — поднял он бокал, — ты ведь теперь мой зять.

— Не считаю это таким уж примечательным фактом, чтобы принимать поздравления.

Если бы по дороге до кабинета Давид не прочитал сообщение от Михаила, что Алекс ушла, знаменитая выдержка ему бы уже изменила — душу хотя бы одного из Квятковских он бы уже вытряс, но он прочитал, поэтому был как чёртов айсберг.

— Как знаешь, — отхлебнул старший Квятковский бурбон и сморщился как сушёный гриб. — Твой отец, наверное, тобой бы гордился, Давид — искусством использовать женщин в своих целях ты научился в совершенстве.

Давид скривился. Нет, не из-за упоминания отца, о котором Квятковский если что и знал, то лишь понаслышке — в комнате воняло. Старым немытым телом, куревом, алкоголем, какой-то дрянью, что, видимо, пользуются таксидермисты при изготовлении чучел. Воняло Квятковскими — подлостью, лицемерием, жадностью и страхом.

— Я приехал забрать свою жену, — холодно повторил Давид. — Она здесь?

— Какой ты быстрый, — усмехнулся старший Квятковский. — А поговорить?

— О чём? — приподнял бровь Давид.

— Ну как, разве нам не о чем? О былых годах, об ошибках молодости, о потерях, — вздохнул отец Алекс.

— У нас с тобой была разная молодость, — хмыкнул Давид.

Ему плевать, к чему тот вёл, как долго собирался тянуть резину и что задумал — он знал, что Алекс и малыш в безопасности, а эти разговоры трёшь-мнёшь он мог вести бесконечно, о чём угодно. Старый лис заходил издалека, прощупывал почву, водил носом, стараясь держать его по ветру, но, к сожалению, а, может, к счастью, так и не смог ничему научить своего тупого сына.

— Да хватит уже! — вмешался Ярослав, которому явно надоела роль статиста. — Сколько можно мямлить! Скажи уже ему прямо, — подпрыгивал он на месте, словно каждое прикосновение с потёртым ковром или плохо отциклёванным паркетом ударяло его током.

Отец посмотрел на него с презрением и покачал головой.

— Скажи ему сам. Это же твой план, — предложил старый лис, приподняв косматую бровь, словно проверяя сына на прочность.

— Хорошо, я скажу. Хорошо, — дёргался тот, словно весь был на шарнирах. — Чёрта с два ты её получишь, — повернулся он к Давиду, — пока не вернёшь, что забрал.

— Это что же? — усмехнулся Давид. — Доверие банку, вице-президент которого ворует у клиентов деньги? Репутацию владельца, который вместо выплат акционерам переводит миллионы долларов казино? Может, стоимость акций, которых не спас от падения даже широкий жест — пожертвовать дочерью в угоду толпе. А может, ты говоришь о благоразумии, честности, порядочности? — повернулся Давид к Ярославу. — Тебе даже значение этих слов неизвестно.

— Не знаю, какого чёрта вообще тебя слушаю, — нервно пританцовывал тот, словно хотел ссать.

— Может, потому что боишься? — смерил его взглядом Давид.

— У нас договор, — криво усмехнулся Ярослав. — Ты ничего не скажешь.