На огне святом сожжем разлуку

Кара-тай пораженно глянул на юношу, будто удивленный его многословностью, немного помолчал, обгрызая мосол недавно подстреленного зубра, потом, блеснув темно-карими глазами, рявкнул:

- Наши мечи - то стрелы Большого Змея Горы. Разве нам думать о том, где окончится их полет? Пока есть кони - вперед! Пока есть сила - вперед! Пока мечи остры - вперед! Пока есть башни, которые можно взять штурмом, - вперед!

- Зачем? - не сдержался Корень.

- О ничтожное создание! - грозно крикнул Кара-тай, швырнув далеко в ночные сумерки обгрызенную кость. - О чем ты спрашиваешь меня? Спрашивает ли орел, почему он хватает косулю? Спрашивает ли дуб, почему он растет там, а не где-либо? Удивляется ли гадюка, почему у нее яд в сожалении? Каждый действует так, как будет велеть Большой Змей Горы. Наши мечи - его, наши кони - его, наши сердце - его! Мне радостно смотреть в умирающие глаза врага, и нет более счастливого времени, как то, когда земля стонет от ужаса под копытами наших боевых коней!

Кара-тай дрожал от возбуждения, и его товарищи скрежетали зубами, а на лицах у них даже не прорезывалась улыбка, и для Корня это было страшнее всего. Он понял, что такая сила, как болезнь: она должна исчезнуть, не быть, а стать чем-то другим она не может.

Далеко за высокими Альпами орды восточных заброд встретились с легионами Рима. В жестоком бое, который длился два дня и три ночи, легли все ордынцы. Ни один не сдался в плен. А когда на них кучами наваливались легионеры, они короткими мечами прокалывали себе шеи и падали на землю, плюясь кровавой слюной на врагов.

Корень и несколько яровитов, что остались живыми, попали в плен. Их послали на боевые галеры, приковывали к гребным веслам на триере. Тяжело было Корню, необычно среди разноязычного толпища. Сознание вбирало новые обиды, идеи, обычаи, жадно поглощала слухи о далеких краях, о дивоглядных людях.

Галера часто плавала через широкое море, перевозила закованных в бронзу воинов в южные края. Там Корень видел бесконечные песчаные пустыни, причудливых животных - верблюдов, волшебные белокаменные сооружения, радужные водопады, черных людей. Юг дышал жарой, отзвуком кровавых восстаний, устами огромного количества людей повествовал о новых, неслыханных ранее богах. Легионеры разносили слухи о божьем сыне, который, будто, ходил по земли, проповедовал новое царство для бедных и рабов, а потом был убит ревнивыми иудейскими жрецами. А Корень слушал и удивлялся: или возможно, чтобы сын Яр-дива или Перуна был убит людьми? Дал ли бы он себя на глум своим созданием? Ведь один лишь гром Перуновых зарниц вынуждает людей притихнуть в своих убежищах! Нет, нет, это выдумки глупых людишек, которые жаждут и богов унизить до своей мизерности!

Так проходили годы. Неволя тяжело душила свободолюбивое сердце Корня. Не мог он примириться с рабством. Однажды, когда галера перевозила драгоценности с Италии до далекой Колхиды, яровит решил убежать. Под сенью ночи прыгнул в море, потому что еще завидно заприметил, что берег недалеко. Долго соревновался с волнами, наглотался соленой воды, однако прибило его к уютному лиману.

Несколько дней и ночей прятался Корень между камышами, набирался сил, отъедался. Есть было что: огромное количество птичьих гнезд на песчаных косах и множество - не разминуться - рыбы между водорослями. Только наклонись, пощупай - и тыкается тебе в руки толстенная рыбина. Выбрасывай на берег, ешь!

Опомнившись, Корень стал выбираться из камышей. Вышел на берег Дуная. Лунными и звездными ночами странствовал все дальше и дальше, еще боясь появиться перед глаза человеческие, чтобы не потерять волю, добытую такой дорогой ценой.

А перед взором его днем и ночью стояла родная земля, нежно-зеленые луга, густые правечные леса, сказочный Славута. Туда, туда, где блуждает по чащам его детский дух, где под глазом всевидящего Яр-дива лежит пепелище родного поселка.

Зореслав

 За несколько месяцев добрался Корень к свободным верховинским племенам на Карпатах. То там, то здесь останавливался, просил работы, помогал то лесным пасечникам, то пастухам или рыбакам. Получив немного пищи и какую-то одежду, чтобы прикрыть тело, шел дальше. А около Чорногоры полюбил Корень ясноокую, русую верховинку. Звали ее Речиславой. И так полюбил яровит девушку, что перестал и думать о возвращении к Славуте, взлелеянной в мечтах. Женил старый верховинский ведун влюбленных около жертвенного очага перед глазом всесильного Яр-дива, призывал плодородную Мать-землю, чтобы помогала супружеской чете в совместной жизни, в воспитании счастливых и веселых деток.

На второе лето родился у них сын. Случилось это теплой звездной ночи. Нежно пламенел в высоте Волосожар, полыхал огнистый пояс Лады, неслышно превращалась в темно-синюю дорогу дивокола мерцающая Колесница Перунова. Вышел счастливый отец на улицу из жилья, вынес на широких ладонях спеленанного сына, подняв над землей, растроганно сказал:

- Благодарю вас, Род и Лада! Зореслав родился! Зореслав! Слышите? Благословите и защитите!