На орбите Стравинского. Русский Париж и его рецепция модернизма

Долгожданное признание пришло к Лурье в 1936 году. В своих мемуарах Владимир Дукельский с восторгом вспоминает парижскую премьеру «Concerto spirituale» и отзывается о произведении Лурье как «тяжелом от музыки и переполненном религиозным пылом», заслуживающим «скорейшего возобновления» [Duke 1955: 334]. Парижская премьера концерта состоялась 2 июня в зале Плейель в исполнении Филармонического оркестра под управлением Чарльза Мунка, с Ивонн Гуверне за фортепиано и хором Алексея Власова, который пятью годами ранее записал «Симфонию псалмов» Стравинского. Роже Винтель в журнале Le Menestrel назвал произведение Лурье «серьезным и сильным в своей необычности». «Велик Бог Артура Лурье, – провозгласил он, – величествен его глашатай, несущий весть о спасении, поистине отягчен печалью и трепещет от надежды», которые звучат в хоре, поющем Псалом 41: «Quando veniam et apparebo ante faciem Dei?» («Когда прииду и явлюся лицу Божию?..») [Vinteuil 1936]. Словно в знак уважения к трепету человеческой души, вопрошающей «Quare tristis es anima mea: et quare conturbas me?» («Векую прискорбна еси, душе моя? И векую смущаеши мя?»), Лурье заставляет инструменты замолчать, позволив хору исполнить то, что Жан Мутон назвал «великолепным размышлением» и что Шлёцер считает «самыми прекрасными страницами современной музыки»[372]. Вместо того чтобы демонстрировать свои технические возможности, отмечает Мутон, «фортепиано сопровождает один из самых трепетных вопросов нашего сердца». Здесь концерт выходит за грани ранее «установленной и искусственной формы», чтобы обрести смысл вне пределов своего жанра. Звук, который Лурье высвобождает, чтобы выразить бурные вихри, приходит в оцепенение; слепые силы природы получают приглашение в свою очередь воздать осознанную хвалу создателю» [Ibid.].

Фредерик Голдбек в рецензии в La Revue musicale пошел еще дальше и назвал «Concerto spirituale» «одним из редчайших шедевров современной музыки». Критик выразил сожаление по поводу того, что этому произведению пришлось ждать постановки на парижской концертной сцене несколько лет. Он признавал, что Концерт был необычным и сложным, а его композитор, отличавшийся гордой рассудительностью и снисходительным отношением к музыкальным группам, не пользовался популярностью. Но причиной отсрочки была скорее строгая, бескомпромиссная природа музыки, чем бескомпромиссный характер композитора. То, что Голдбек назвал модальным стилем Лурье, в равной степени порицалось академиками и романтиками, одержимыми прогрессом и неоклассицистами, а также модернистами шенберговского направления. Критик утверждал, что концерт Лурье был религиозным произведением не только из-за его мистического характера, но и потому, что он противостоял «романтической ереси переноса того, что присуще религиозному действу, в произведение искусства». Голдбек оценил «глубокую орнаментированную красоту» произведения, а также понимание Лурье того, что эта красота является «подсознательным выражением», а не «сознательным объяснением души». Красота «может сопровождать и иллюстрировать, но никогда не поглощать и тем более не заменять молитву или исповедание веры» [Goldbeck 1936:47–48].

Ни одно из крупных произведений Лурье, исполненных в Париже в 1930-е годы, не удостоилось столь высоких оценок. Теперь он собирался воспользоваться своей новообретенной славой, написав оперу-балет по пьесе Пушкина «Пир во время чумы». Впрочем, «Пир», его самое значительное на тот момент произведение, так никогда и не был поставлен в Париже. Это стало сильнейшим ударом для композиторской карьеры Лурье, от которого он так и не смог оправиться.

Балет, которого не было

Даже во времена своей близости к Стравинскому Лурье и мечтать не мог о том, чтобы получить заказ на балет от Дягилева. И все же возможность поставить балет в Париже появилась, правда, почти через десять лет после смерти импресарио, когда отношения композитора со Стравинским уже прервались. В 1937 году Лифарь, все еще находясь под впечатлением от своей Пушкинской выставки, согласился поставить оперу-балет Лурье в Парижской опере. Первый набросок «Пира» датируется шестью годами ранее юбилейного года. Вернувшись в июне 1931 года после отдыха в горной деревни Малоя в Швейцарии, Лурье сообщил прессе, что закончил «лирическое произведение “Пир во время чумы”, в основу которого был положен текст Пушкина»[373]. И на клавире, и на партитуре указаны два места и даты: «Малоя 1931» и «Париж 1933»[374]. Остается неясным, почему Лурье понадобилось четыре года, прежде чем он обратился к Жаку Руше, директору Оперы, но вполне возможно, что именно пушкинский юбилей подтолкнул его к постановке[375].11 июня 1937 года католический еженедельник Sept объявил о «симфоническом балете в двух действиях» Лурье, причем Лифарь был назван хореографом и ведущим танцором постановки[376].