На осколках разбитых надежд (СИ)

— Чтоб он сдох, когда воротится на земли наши! — прошипела зло Катерина. — Чтоб отлились ему все-все слезы, якие были по яго вине!

Злость в ней все плескалась и плескалась. Проклятия на голову Клауса лились рекой. Но Лена была даже рада, что Катерина больше не рассказывает ужасов оккупации. Ее собственных воспоминаний хватало с лихвой для того, чтобы снова где-то в глубине души проснулось отвращение к самой себе за те ощущения, которые вызывал в ней Рихард, и за доброе расположение к Иоганну.

Лена уложила Катерину в постель и принесла по ее просьбе металлический тазик, в котором они стирали собственное белье. Из-за крутого подъема по лестнице девушке стало совсем плохо, и она все чаще жаловалась на тошноту. Лена боялась, что последствия удара Клауса будут еще хуже, чем она предполагала.

Когда она уже уходила из спальни, устроив Катю как можно удобнее, та поймала ее за запястье и проговорила, глядя на нее снизу вверх одним здоровым глазом:

— Они все звери. Помни о том и будь начеку.

— Есть же другие немцы, — растерянно заметила Лена. — Иоганн, к примеру.

— Иоганн — калека. Коли б мог, кто знает, не лютовал бы и он, — возразила Катя и проговорила твердо. — Они все такие, як выродок фрау. Берегися, малая.

Слова Катерины так и крутилась в голове Лены весь остаток вечера, пока она обслуживала немцев на рождественской вечеринке. Она смотрела на их улыбающиеся лица, на танцы под патефон в соседней комнате, слушала их шутки и тосты, под которые они поднимали бокалы с вином. Верилось с трудом при виде этой идиллической картинки с уютным светом свечей и огня в камине на фоне пушистой ели, что эти же самые люди способны на нечеловеческую жестокость. Недаром отличительным знаком на форме у них стоит знак смерти — череп, на котором то и дело останавливался взгляд Лены, когда скользила взором по комнате, проверяя, не нужно ли кому подлить вина.

К удивлению Лены, засиживаться в рождественский вечер не стала даже молодежь. Она даже не заметила, как опустели комнаты. Казалось, только ушла в кухню отнести пустые бокалы и вазочки из-под легких закусок. Но когда вернулась с очередной бутылкой игристого, которую потребовал, несмотря на возражения жены, порядком захмелевший штурмбаннфюрер СС, в залах остались только баронесса с сыном, Иоганн и расстроенная Мисси.

— Не берите в голову, дорогая, — услышала Лена краем уха голос Иоганна, когда принялась по знаку баронессы за уборку комнат. — Когда льется вино, немудрено быть ссоре. Ведь хмельные головы особо горячи.

— Я не ожидала, что может быть так, — растерянно ответила Мисси. — Анна никогда не говорила прежде о том, чем занимается ее мать.

— Она русская, — мягко произнес Иоганн. — Неважно, когда ее семья покинула Россию — до прихода коммунистов или после. Неудивительно, что они так хлопочут о судьбах соотечественников, которые находятся в плену.

— Но все же говорить об этом при штурмбаннфюрере Йозеле ей не стоило, — заметила резко баронесса. — Его неблагодарная работа связана с надзором и инспекцией лагерей, и у него совершенно другое мнение о пленных. Анна никогда не встречалась с этими животными, а штурмбаннфюрер часто бывает в этих ужасных местах. Представляю, какие нервы нужно иметь, чтобы работать с ними! Посоветуйте своей подруге быть осторожнее впредь. За подобные дела можно попасть под подозрение и столкнуться с множеством неприятностей. И вам следовало быть аккуратнее в выборе приятельниц, Мисси… Русская, пусть и нашего круга, всегда останется русской! Вы же слышали, ее брат отказался от чести служить в армии Германии и сейчас прохлаждается в Париже, в то время как доблестные сыны нашей страны проливают кровь, уничтожая жидобольшевистскую угрозу для всего мира. И это при том, что мы оказали им помощь в то время, когда большевики едва не схватили их в Каунасе! Такова благодарность!

— Мама, я прошу тебя! — резко прервал Рихард мать. — Я понимаю, что сейчас все переживают из-за окружения под Сталинградом, но не стоит так явно отчаиваться и выказывать свое раздражение. Штурмбаннфюрер был тоже не совсем прав. Русские — военнопленные, и по общепринятым человеческим нормам, заслуживают хоть какой помощи, раз от них отказалась собственная страна.

А потом обратился к Мисси:

— Мне нужно проводить дядю в его комнаты, Мисси, Вы не составите мне компанию? Я буду весьма признателен вам за это.