На осколках разбитых надежд (СИ)

Лена пыталась разгадать это в его письмах, которые Рихард посылал к ней через Руди, но он никогда не писал о войне или своих победах. По строкам его посланий было вообще сложно понять, что они приходят с самого края жизни и смерти. Рихард делился с ней своими мыслями о прочитанных книгах, о природе, которая окружала его. А еще он много писал своих чувствах и о том, как мечтает об отпуске, когда сможет вернуться к ней. Она любила перечитывать его письма ночами, представляя, что он здесь, рядом, и шепчет ей на ухо каждое слово. И смотрела на его карточку, которую Рихард прислал ей с Восточного фронта. Лена прятала ее между строк романа Ремарка, а тот надежно укрывала под кроватью в щели между высоким плинтусом и стеной.

На этой карточке Рихард был снят у своего самолета в тот самый день, когда случилась «юбилейная победа». Он был без фуражки. Его волосы разметал ветер, глаза прищурены, руки в карманах кожаной куртки. Он тщательно уничтожил на карточке упоминание о том, что произошло в этот день, понимая, как оно расстроит Лену — от таблички, которая висела у кабины самолета, остался только краешек. Рихард отрезал часть фотокарточки неровно, и край некрасиво обтрепался.

«Жаль, что ты не можешь выслать мне свою карточку. Я бы бережно хранил ее как сокровище и возил бы с собой у сердца. Мои товарищи заметили, что я часто прошу своего механика отправить письма в Германию. Они строят самые разные предположения, как ты выглядишь, моя Ленхен. Им любопытно, кто взял в плен сердце Безумного Барона и приручил его, как ручную птицу. Я говорю им только одно — что ты самая прекрасная женщина из всех, что я встречал за всю свою жизнь. И что я считаю дни до того момента, когда я снова смогу обнять тебя, мое сердце…»

Интересно, что бы сказали его товарищи по полку, если бы узнали, что их Безумный Барон, герой их эскадрильи, пишет о любви русской работнице? Что бы сказал друг Рихарда по летной школе, Людвиг, о котором Рихард так часто упоминал в своих письмах дяде?

Узнать об этом никогда Лене так и не довелось. В начале весны во время одного из вылетов Людвиг был ранен, не сумел вовремя катапультироваться и сгорел заживо в самолете. Рихард в попытке сбить атакующих их и спасти своего товарища, потерпел аварию и рухнул прямо в воды Черного моря. Об этом в Розенбурге узнали только спустя две недели после происшествия, после тревожного молчания почты. После некролога на смерть Тайнхофера, который напечатали в газетах перечисляя заслуги летчика перед Германией и народом, ожидание вышло таким страшным, что Лена едва не выдала себя, с трудом сдержав эмоции при виде долгожданного письма, которое принесли для Иоганна.

— Он пишет, что виноват сам в этой аварии, — рассказывал Иоганн взволнованно позднее во время прогулки, когда Лена везла его коляску по аллеям парка. Дыхание весны уже вовсю ощущалось в каждом порыве теплого ветерка. Просыпались и начинали тянуться к солнцу зелеными стрелками дикие нарциссы, которыми в этой местности была щедро усыпана земля.

— Пишет, что замечал неполадки в двигателе и даже говорил об этом Петеру, своему механику. Но не хотел отпускать эскадрилью в этот раз без себя, словно предчувствовал что-то. И вот… Людвиг! Я помню его еще совсем желторотым птенцом, только-только после выпуска из летной школы. Столько мечтаний! Такое горячее желание будущих побед! Столько стремлений! Он, как и Фалько, среди первых записался добровольцем для помощи Испании. Теперь из неразлучной троицы их выпуска из летной школы остался один Фалько…

— Вальтер Айсбрец погиб во Франции, — задумчиво произнесла Лена, вспомнив имя, которое когда-то слышала от Рихарда.

— Да, именно он, — согласился с ней Иоганн, а потом обернулся и посмотрел на нее пристально. После секундного молчания, во время которого он что-то искал в глазах Лены, немец проговорил с явным интересом. — Вы очень сблизились с Руди, как я погляжу. Он славный мальчик. Его беда, что он не такой, как остальные дети сейчас. У него пытливый ум и доброе сердце. Сейчас это не те качества, которые высоко ценятся в нашей стране. Я не приветствую идеи нашей партии, но «красные», на мой взгляд, еще хуже. И я очень надеюсь, что ты даешь ему правильные ответы, если он спрашивает тебя о чем-то. Я уверен, ты очень умная девочка, Воробушек, но… Не навреди ему ненароком. Гиттхен уже потеряла одного сына… О! А вот и наш удалец! Как дела в школе, Рудольф? Что нового?