На осколках разбитых надежд (СИ)

Фрау Биргит поджала губы и промолчала в ответ на это. Только сжала еще сильнее руки, так что побелели пальцы. Лена смотрела на нее и пыталась разгадать, что за мысли ходят в аккуратно уложенной голове немки, сидящей напротив.

— Мы обе знаем, что ты лжешь, — наконец произнесла Биргит твердо. — Русские все такие — лицемерные лживые твари. Ты можешь обмануть господина Ханке, но меня тебе не провести. Видит Бог, я никогда не сомневалась в решениях фюрера и нашей партии, но русских не следовало подпускать так близко. Это словно пускать бродячую псину в собачий питомник. Да не просто бродячую, а бешеную. Ты ведь знаешь, как следует поступать с бешеными собаками, да? Их нужно отстреливать, чтобы не заразили остальных. Так и вы, русские… Вы несете только зло, и, как любое зло, вас нужно уничтожить. В зародыше матери. Под самый корень…

Ее голос оборвался вдруг и превратился в злобное шипение. На бледном как мел лице алели заостренные, как у ведьмы, скулы. Губы изогнулись криво. Никогда еще Биргит не напоминала Лене так сильно опасную змею, как в эти минуты. Ей пришлось собрать все свои силы, чтобы сохранить хладнокровие при виде этой ничем неприкрытой ненависти.

— Если ты думаешь, что в отсутствие госпожи баронессы ты можешь выглядеть неопрятно, ты ошибаешься, — проговорила спустя некоторое время, совладав с собой, Биргит. Она снова была отстраненной и холодной, принимая привычный Лене вид. — Ступай к себе и отутюжь хорошенько фартук, Лена. Если ты не сделаешь это за минуту, я накажу тебя. Ты служанка в доме Розенбург, ты принадлежишь этому дому и должна выглядеть ему под стать. Я не я, но выбью из тебя эту азиатскую неряшливость и расхлябанность. А если нет… Что ж, в последнее время недостатка в русских нет. Самое сложное найти среди них настоящего работящего человека, а не ленивое животное.

Сохранить хладнокровие при этих словах было очень сложно. Лене пришлось впиться ногтями в кожу ладони, чтобы не выдать своей ненависти к Биргит. Каким-то шестым чувством она понимала, что немка только и ждет этого. Одного лишь проступка. Единственной ошибки или промаха, который можно будет обернуть против Лены. Биргит буквально жаждала крови, и это желание читалось в ее глазах без труда.

— Где ты была? — обрушилась на Лену с вопросами Катя, едва та поднялась, запыхавшись на третий этаж, чтобы привести себя в порядок. — Немка прискакала ни свет ни заря, злая як черт. Не будет нам теперича жизни с тобой тута.

И поймав вопросительный взгляд Лены, Катерина прошептала возбужденно:

— Ейный сынку сгинул. Урсула сказала, что его наши партизаны взяли вместе с отрядом, когда прикатили в одну из деревень. Всех постреляли как собак. И то верно — собаке собачья смерть!..

В ответ Лена только крепко сжала руку Кати, обеспокоенно на нее взглянув. Теперь им следовало быть еще осторожнее в Розенбурге. Биргит жаждала мести, и она не успокоится, пока не получит желаемого. Кровь за кровь.

И невольно подумала о том, что Рихард был прав, когда говорил о том, что может случиться после возможного поражения под Сталинградом. Если Красная армия возьмет верх в этом сражении, рядом с ними будет не одна немка, чья ненависть возрастет стократно. Их будут десятки в окрестностях, ведь один из батальонов, окруженных под Сталинградом, набирался из местных мужчин. Лена знала об этом от Айке и Урсулы.

Но ей не было страшно. Даже ничего не дрогнуло внутри при этой мысли. Пусть будет так! Пусть они все сгинут в русском окружении до одного, даже если при этом самой Лене станет намного хуже! Пусть Советы разобьют нацистов в пух и прах!

Глава 25

То, чего так жаждала Лена, свершилось. В середине января пришла новость о разгроме немецких войск под Сталинградом. В феврале Паулюс сдался в плен с остатками своей замерзающей армии, и по Германии прокатился тихий ропот недовольства и возмущения. Кто-то говорил, что русская кампания стоила стране огромных жертв и усилий, как Иоганн. Кто-то тихо скорбел по погибшим и попавшим в плен, уже заранее их хороня, как Айке, потерявшая под Сталинградом без вести сразу двух сыновей. Лена искренне сочувствовала ей как матери и пыталась ободрить ее, утверждая, что Советы не убивают пленных, и если сыновья Айке попали в плен, а не сгинули в степях, то есть шанс увидеть их живыми после войны.

— Что ты слушаешь ее, Айке? — зло обрывала тут же Урсула. — Все знают, что русские не подписали конвенцию[56]. И значит, они будут убивать наших мужчин, моря их голодом и холодом.

— Как это делаете вы, немцы? — не сдержалась Лена. — Мы не такие звери…

И тут же щеку обожгло ударом незаметно вошедшей в кухню Биргит. Пощечина была настолько сильна, что краснота не сходила с кожи Лены пару часов.

— Не забывайся, русская, — произнесла Биргит хлестко.

О, как же ненавидела эту злобную немку Лена! Казалось, что предела этой ненависти и быть не может. Было удивительно, как эта женщина могла произвести на свет настолько разных сыновей.