На осколках разбитых надежд (СИ)

Впрочем, страх Лены длился недолго. Едва грянули первые звуки музыки, и с тихим шелестом поднялся тяжелый занавес, едва на арьерсцене показались декорации, а после на сцену в легком и плавном шаге танца вышли артисты балета, Лена позабыла обо всем. Даже о сидевшей рядом Ильзе, которая, откровенно скучая, разглядывала в партере и ложах дорогие туалеты женщин и привлекательных мужчин. Сначала Ильзе пыталась привлечь внимание Лены к тому, что ей показалось интересным, но Лена не реагировала на ее реплики, погруженная в действо на сцене с головой, и она вскоре оставила эти попытки.

А Лена действительно буквально провалилась в происходящее на сцене. Она жадно ловила каждое движение, особенно солистки, пытаясь запомнить, чтобы повторить позднее вечером в подвале. И удивлялась особенностям постановки, ведь она отличалась от той, которой привыкла Лена. Мастерство Гзовской как постановщика не могло не восхищать, и потому, когда после финала спектакля зрители встали на ноги, горячо аплодируя артистам балета и вышедшим на сцену балетмейстеру и композитору фон Эйнему Лена тоже вскочила на ноги и бурно захлопала, выражая свой восторг. Она вглядывалась в худощавую и грациозную русскую на сцене и вдруг вспомнила, как когда-то говорил о той Рихард, на какие-то мгновения воскресив в ней надежду на возможное будущее на сцене.

…Сейчас она не готова говорить о том, чтобы расширить труппу. Но вот после войны — вероятно. Она передала эти пуанты для тебя и сказала, чтобы ты не теряла навык…

И сердце Лены вдруг забилось сильнее прежнего. А что, если сейчас подойти к Гзовской и попросить ее о возможности просмотра? Ведь она пыталась поддерживать форму на протяжении последнего года, а последние месяцы работала как проклятая в ограниченном пространстве подвала. Быть может, ее смогут поставить в кордебалет. Лишь бы снова вернуться на сцену! Теперь, когда она носит немецкое имя, для нее это возможно, разве нет?.. Мысль, потянувшая ее магнитом, выйти и разыскать балетмейстера за кулисами театра.

А следом в памяти, когда она уже торопилась вместе с остальными к выходу, чтобы пройти за кулисы, вдруг всплыли другие слова Рихарда.

…Мне бы хотелось увидеть это. Как ты танцуешь… Останься. Я бы очень хотел провести эти часы с тобой. Когда дом затихает, и остаемся только мы с тобой…

Воспоминания о Рихарде вдруг вытеснили все остальное, пригасили эмоции и заставили мыслить ясно.

Удивительно ли потому, что Лена так обманулась, едва Ильзе вдруг толкнула ее локтем, когда они спускались по лестнице в толпе, покидая балконы бельэтажа.

— Смотри, какие красавцы! — толкнула она Лену локтем, когда в море мундиров и ярких расцветок платьев на лестнице влились зрители из нижних ярусов, где располагались ложи. Вдруг в этом смешении красок мелькнули фигуры в серо-голубой форме с желтыми петлицами люфтваффе, и Лена на какое-то мгновение задержала взгляд на летчиках, идущих впереди всего через несколько шагов. И вдруг она уловила что-то знакомое в повороте головы светловолосого летчика, когда тот прислушался к словам своего товарища. Она не видела лица, но узнала это движение. Этот рост. Светловолосый затылок. Эти широкие плечи, обтянутые тканью мундира. Перехватило дыхание, и ноги ослабели с ту же секунду, когда мелькнула невероятная мысль.

Это Рихард. Это же он! Он жив! Жив!

Позабыв о своем желании найти Гзовскую в тот же миг, следуя за своим сердцем, Лена резко направилась вниз по лестнице, даже не глядя на ступеньки, рискуя при этом оступиться и свернуть себе если не шею, то ноги, ее достояние и сокровище в прошлом. Она лавировала между людьми, механически произнося дежурные слова извинения, когда толкала их плечом или наступала на чьи-то ноги. И упорно старалась удерживать взглядом светловолосую голову летчика впереди, боясь потерять ее из вида.

Что-то выкрикнула Ильзе громко позади нее, и Лена всего на короткие секунды повернулась назад, чтобы взглянуть, как та с трудом пробирается через толпу зрителей вслед за ней. Но и этих секунд оказалось достаточно, чтобы потерять из вида компанию летчиков. Лена долго и безуспешно потом металась и искала их в толпе, толкущейся перед гардеробом, но не видела никого похожего на летчика, который привлек ее взгляд. А потом она обратила внимание на то, как выходят некоторые мужчины из театра, чтобы скоротать время за сигаретой, пока остальные получат из рук гардеробщика пальто или шинель. И не раздумывая, выбежала в темноту февральского вечера, в надежде, что тот светловолосый летчик точно также курит у здания театра.