На острие: часть вторая (СИ)

— Тебя в тот момент спасло только одно — я сам был нетрезв и плохо соображал, что происходит. Когда же утро позолотило крыши, а мир перестал расплываться — тебя уже и след простыл. Пьяная выходка инкуба грозила перевернуть всю мою жизнь, решение пришло мгновенно и было простым и прекрасным: проросту умертвить неразумное создание, пока чары еще не укоренились в моем разуме, и я еще не успел привязаться к инкубу. Но сначала требовалось разыскать негодника. Однако, небеса и вредный характер жены помешали. Посреди пропахшей страстью комнаты возникла Таа-Нуш. Мой вид, в частности — многочисленные засосы и презервативы, валяющиеся, где попало, не позволяли двояко трактовать картину. Таа-Нуш никогда не отличалась кротким нравом и измену восприняла как ужасающее оскорбление. Она напала, а я спросонья не смог оказать ей достаточного сопротивления, и она ухитрилась меня запечатать. Мариды — самые сильные джинны, ее слабая печать разлетелась бы на куски в течение пары минут, но ей хватило отпущенного времени, чтобы наслать на меня забвение. Я забыл о том, кто я есть, потерял возможность управлять стихиями и магией, ибо для этого потребно умение. Тогда злокозненная Таа-Нуш превратила меня в обычного младенца, а потом — о, женское коварство, — подкинула пожилой даме, внушив ей, что ребенок — ее внук. Так я и жил двадцать лет: рос, развивался, все как обычный человечишка. То есть — человек. Обыкновенный, да. А, знаешь, пожалуй, я за это время изменился. Гораздо сильнее, чем за предыдущие полсотни лет. Лучше понял людей. Как же им тяжело с их слабым тельцем! Ну, ты, наверное, знаешь — у тебя почти такое же. Слабенькое, но очень притягательное!

Тут Руслан немного отвлекся от рассказа, я тихо хихикал, когда он меня щекотал и целовал, куда попало. Видимо, все-таки раздумал убивать. Ну, не мудрено — двадцать лет прошло, и потом он же меня спас, как-то непоследовательно получится. Тем временем, меня прижали к простыне и все пошло по третьему кругу. Когда наступила кульминация, Руслан заполыхал бездымным огнем. Интересно, так всегда будет?

— А как ты снял с себя это забвение? — поинтересовался я.

— Ну, это не совсем чары. Проклятие. А проклятие всегда имеет условия снятия, иначе вообще не подействует. В данном случае я должен был разыскать во многомиллионном городе свою любовницу и вступить с ней в связь. Хитрая Таа-Нуш была уверена, что к моменту моего взросления соблазнившая меня женщина постареет и станет непривлекательной. Кроме того, она подстраховалась, сковав мою чувственность, чтобы я почти не ощущал потребности в плотском. Потому, милый мой, все твои ужимки пропадали втуне.

Руслан заулыбался и опять полез целоваться, но к тому моменту даже я немного притомился. Пришлось сбегать от любвеобильного джинна в ванную. Прямо так и сказал, что хочу немного освежиться и передохнуть, а то марид рвался со мной, не иначе желал продолжить. Хорошо, что инкубы выносливее людей…

Почти полчаса я плескался под тепленькой водичкой, наслаждаясь покоем и одиночеством, а потом, без всякого предупреждения, струи воды стали вести себя странно. Они прилипали к коже, покрывали ее полупрозрачным текучим слоем, скатывались в шары и другие фигуры. Я осторожно коснулся пальцем крупного шара, который медленно передвигался по моей груди. Его поверхность была упруга и чем-то напоминала студенистое тело медузы. Я надавил сильнее — появилась вмятина, которая медленно исчезла. Очень хотелось попытаться отковырнуть кусочек этой неводной воды, но я не решился: вдруг Руслан как-то связан с этими объектами? Что, если я могу сделать ему больно, надавив чуть сильнее? Не думаю, что злить джинна — хорошая идея.

Пока я с интересом следил за одним шаром, другие слепились в человекоподобную фигуру. И у этой фигуры была эрекция. Бедный я!

— Русланчик, миленький, это последний разик, ладно? Я уже больше не могу, ну правда! Даже инкубам нужно отдыхать!

— Ты должен мне двадцать лет. Двадцать лет секса! — «голос» водяного существа был невнятным, к тому же он еще и подбулькивал, явно изображая смех, но я его понял и, со стоном, повернулся лицом к стене, изгибая поясницу так, чтобы облегчить ему вхождение:

— Пресветлая животворящая Богиня, ты убьешь меня! Я лопну от энергии или сотрусь изнутри!

— Не сотрешься!